Соклей отвернулся от Дамонакса и обратился к Диоклею:
— Мы готовы?
— Будем, как только отдадим причальный канат, шкипер, — ответил Диоклей. Возраст начальника гребцов — лучшего моряка из известных Менедему — приближался к сорока пяти годам, его короткая борода поседела. Если он не мог чего-то добиться от корабля и команды, значит никто не мог.
Несколько человек на пирсе позаботились о последней детали, связывающей "Афродиту" — канатах, что удерживали её с носа и кормы. Моряки свернули канаты и уложили их. Ради отплытия гребцы заняли все сорок весел торговой галеры и выжидательно уставились на Диоклея, стоявшего на приподнятой корме рядом с Менедемом.
— Как только будешь готов, — прошептал Менедем.
— Хорошо.
Келевст вытащил бронзовый квадрат на цепочке и небольшой молоточек, которым отбивал ритм. Повысив голос, чтобы его расслышали и на носу, он громко произнес:
— Так, ленивые олухи, я знаю, что всю долгую зиму вы полировали отнюдь не весла, а свои хрены, но сейчас на нас смотрят, а потому мне не хочется выглядеть сборищем придурков, понятно? Так что, если вы даже не понимаете, что вы делаете, делайте вид, что понимаете, понятно?
— Если они ошибутся, он заставит их пожалеть об этом, — произнес Соклей.
— Именно так он и сделает, — отозвался брат, — такова его работа.
Диоклей поднял колотушку, Менедем положил руки на рукояти рулевых весел. Они не были такими гладкими, как ему бы хотелось, отполированными долгим тесным контактом с его мозолистыми ладонями: "Афродита" потеряла оба рулевых весла в двух отдельных столкновениях в прошлом году, а их замена все ещё вызывала жалость утраты. Время это исправит, подумал Менедем.
Донг! — Диоклей ударил по квадрату и одновременно выкрикнул, "Риппапай!", чтобы помочь гребцам поймать ритм. Донг! "Риппапай!" Донг! "Риппапай!".
Гребцы не подвели. Они гребли так, будто служили на триреме или пентере родосского военного флота. Несомненно, большая их часть там и служила когда-то. Сначала медленно, а потом всё быстрее "Афродита" заскользила прочь от пирса.
— Хорошего плаванья! — выкрикнул напоследок отец Менедема. Менедем оторвал руку от рулевого весла и, не оглядываясь назад, помахал.
— Удачи, — пожелал дядя Лисистрат.
— Пусть вам сопутствует удача! — добавил Дамонакс. Груз его оливкового масла на борту акатоса давал причины беспокоится об удаче.
Искусственные молы защищали Великую гавань Родоса от волн и ветра, и вода оставалась гладкой, как шлифованный мрамор, а башня в основании восточного мола, оснащенная метателями дротиков и камнеметами, удерживала вражеские военные корабли на расстоянии. Солдат на башне — с такого расстояния крохотный, как муравей, помахал "Афродите". Менедем помахал в ответ.
Группа солдат в сверкающих нагрудниках и шлемах шагала по молу в направлении его окончания. Раннее утреннее солнце играло на стальных наконечниках копий. Через воду донёсся приглушенный расстоянием голос офицера "Шевелитесь, жалкие сонные ублюдки! Мертвыми отоспитесь".
— Прямо как Диоклей, — тихо прокомментировал Соклей.
— Ага, его работа не слишком-то отличается, правда?
Мелкие рыбацкие лодки тоже устремились из гавани. Двигаться так быстро, как "Афродита", они не могли и потому спешили убраться с её пути. Их капитаны не желали, чтобы позеленевший бронзовый таран акатоса с треском врезался им в борт или корму. Рыбаки и Менедем махали друг другу, пока галера проскальзывала через узкий канал в открытое море.
К выходу устремилось и большое крутобокое парусное судно, сильно нагруженное зерном, вином или чем-то ещё объемным. Как и любое крутобокое судно оно двигалось только при помощи паруса. Малочисленная команда налегала на кормовые весла, но неуклюжее корыто не слушалось. Ждать, пока оно поравняется с галерой — абсурд. Менедем потянул рукоять одного кормового весла и толкнул от себя другое. Грациозно, как танцор, торговая галера развернулась вправо, проплывая мимо парусника Менедем крикнул его капитану:
— Как зовётся твоя неуклюжая баржа? Морская улитка?
— Я уж лучше побуду на её борту, чем на посейдоновой многоножке, — ответил тот.
Оба продолжали обмениваться беззлобными оскорблениями, пока быстро двигавшаяся "Афродита" не оставила посудину далеко за кормой.
Ещё одно крутобокое судно, на этот раз с раздутым северным ветром квадратным парусом, только входило в гавань, когда "Афродита" уже выплывала из неё. И опять галера оказалась намного маневреннее. Менедем прижался к молу, давая встречному кораблю место для маневра, хотя ширина входа в гавань не превышала пары плетров.