— Кажется, пока всё в порядке, — сказала она. — Ещё до того, как ты уйдёшь в плавание следующей весной, у тебя появится племянник, — она даже не рассматривала, что может родиться девочка.
— Было бы здорово, — ответил Соклей, а дальше он не знал, о чём говорить. Когда рядом стоял Дамонакс, слышащий каждое слово, они с Эринной не могли говорить так, как в родительском доме. С его стороны было глупо на это надеяться. Судя по выражению лица сестры, она тоже так думала. Соклей вздохнул. — Я лучше пойду. Замечательно, что у тебя будет ребёнок. Я вам обоим помогу его баловать.
На это Дамонакс снисходительно усмехнулся. Эринна улыбалась, но когда Соклей направился к двери, казалась разочарованной. Его это удивило. Он знал, что она, как и он сам, хорошо понимает, что им не поболтать, как в прежние дни. Тогда какой смысл притворяться?
Потом понял — она думает "ты можешь выйти за эту дверь. Можешь пойти в город, куда угодно". Эринна — почтительная жена, а это значило, она должна сидеть здесь. Такие ограничения раздражали её ещё в доме отца. Теперь для неё как для замужней женщины, они стали ещё суровее и жёстче.
— Береги себя, — сказала ему вслед Эринна.
— И ты, моя дорогая, — ответил Соклей. — И ты.
И он, не оглядываясь, заторопился прочь.
Филодем сидел в андроне, попивал вино, ел оливки. Менедем, выходя из дома, хотел было сделать вид, что не заметил, как ему машет рукой отец. Да, хотел, только духу у него не хватило. Он остановился и махнул в ответ.
— Радуйся, отец, — сказал он. — Чем могу быть тебе полезен?
— Поди сюда, — голос Филодема звучал повелительно, как и обычно. — Ты ведь прямо сию минуту не спешишь идти напиваться или развратничать?
Менедем разозлился. Отцу вечно казалось, что он делает что-то плохое. Иногда, конечно, такое случалось, но не всегда же.
— Иду я, — он старался ответить со всем возможным достоинством. — Но на самом деле, я собирался на агору, а совсем не пить, и не к шлюхам.
— Легко такое сказать, — закатил глаза к небу Филодем. — Я всё равно не могу проверить.
Судя по его тону, вопрос проверки был сущей мелочью.
Угостившись оливкой из миски, стоявшей перед отцом на столе, Менедем попробовал отразить удар:
— Это ты тут сидишь над чашей вина.
— Да, но хорошо разбавленного, — парировал отец. — Хочешь попробовать и убедиться?
— Нет, неважно это, — ответил Менедем. — Ты зачем меня звал? — "если не только для придирок", — добавил он про себя. От такого лишь хуже будет.
— Зачем я тебя звал? — переспросил Филодем и отхлебнул вино, возможно, скрывая смущение. А Менедем усомнился, была ли вообще причина или это только чтобы его позлить. Наконец, Филодем произнёс: — Звал поговорить о восточном маршруте. Да, вот для чего. Как думаешь, не стоит ли нам ходить туда каждый год?
Менедем вряд ли мог отрицать, что это законный вопрос.
— Мы-то можем, господин, — сказал он, — только я не думаю, что это будет разумно. Кажется, разгорается война между Антигоном и Птолемеем. В наши дни каждый корабль, направляющийся в Финикию, подвергается риску.
Филодем усмехнулся.
— Если так, то и "Афродиту" нам не следовало посылать.
— Может быть и не следовало, — согласился Менедем.
На это отец не просто фыркнул, а заморгал в изумлении.
— И это говоришь ты? Ты, кто пару лет назад повёл корабль в Сиракузы через карфагенскую осаду?
Менедем с пылающими ушами опустил голову.
— Да, отец, это я говорю. При переходе "Афродиты" до Сиракуз опасность была только одна. Как только мы прошли мимо карфагенского флота — мы в безопасности. Но на пути отсюда до Финикии риск есть на каждом шагу — и от пиратов, и от македонских генералов. Мы попали в переделку, и, думаю, так будет с любым кораблём на этом маршруте. Мы выбрались, а удастся ли это другим… Кто знает.
— Может быть, ты, в самом деле, начинаешь понемногу взрослеть, — пробормотал Филодем, скорее себе, чем Менедему. — Кто бы мог подумать?
— Отец, — нарушил молчание Менедем, он не хотел ссориться без необходимости, а потому продолжил разговор о борьбе наследников Александра: — А сестре Александра Великого удалось выбраться из Сард? Когда мы отплыли на восток, поговаривали. что она хочет сбежать от Антигона к Птолемею. Позволил ли ей это Одноглазый? Мы вообще ничего не слышали об этом ни на пути в Сидон, ни обратно.
— Клеопатра мертва. Я ответил на твой вопрос?
— Ого! — воскликнул не слишком удивленный Менедем. — Так Антигон прикончил её?