— Вспомни, как начинается "Илиада", — ответил Соклей. "Афродита" слегка покачивалась на волнах, напоминая им, что они не на суше. — О чем говорит поэт? О гневе Ахиллеса, доставившем столько проблем ахейцам. Гомер говорит не только об осаде Трои, но и о том, почему все произошло так, как произошло, разве ты не видишь?
Менедем поразмыслил и через секунду кивнул:
— Что ж, дорогой мой, должен признать, на этот раз ты прав. Постарайся, чтобы радость не ударила тебе в голову.
— Иди ты к воронам, — рассмеялся Соклей.
— У меня есть идея получше: я иду спать, — Менедем встал, стянул через голову хитон, свернул тунику и положил на палубу вместо подушки, а затем завернулся в гиматий. Как большинство моряков, он обходился одним хитоном почти в любую погоду, но из толстого шерстяного плаща получалось замечательное одеяло. — Доброй ночи.
Соклей лег рядом с ним и зевнул:
— Увидимся утром.
— Ага, — голос Менедема тоже стал сонным. Он потянулся, поерзал и уснул.
Патара располагалась в устье реки Ксантос. Холмы над городом напомнили Соклею Кавн. На холмах росли красные и жёлтые сосны, кедры и стиракс.
— Здесь полно хорошей древесины, — заметил Соклей.
— Вот радость-то, — кисло ответил Менедем. — Проклятым ликийцам есть из чего строить пиратские корабли.
Парочка пентер патрулировала подходы к гавани Патары. На огромных военных галерах на вёслах сидели по два таранита или зигита, и только на нижнем ярусе с веслом управлялся один таламит. Такое число гребцов делало пентеры очень быстрыми даже несмотря на множество палуб и защиту, прикрывающую гребцов от летящих стрел. Одна из пентер с орлом Птолемея на гроте и фоке направилась в сторону "Афродиты".
— Мне не жалко, если Птолемей вырубает деревья в этой стране, — заметил Соклей.
— Уж лучше он, чем ликийцы, это уж точно, — согласился Менедем. — А деревья, что он пустит на постройку трирем, тетрем и пентер, уже не пойдут на строительство гемолий и пентеконторов.
— Эй! — донёсся крик с военной галеры Птолемея. — Кто такие?
Менедем иронично хохотнул.
— Иногда забавно, когда крутобокие корабли и рыбацкие лодки принимают нас за пиратов. И совсем не весело, когда так думает пентера: этот ублюдок нас может и потопить по ошибке.
— Так давай сделаем всё, чтобы он не ошибся. — Соклей сложил ладони рупором и крикнул в ответ: — "Афродита", с Родоса.
— С Родоса, да? — усомнился офицер на носу военной галеры, — как по мне, так твой говор не похож на родосский.
Соклей втихомолку ругнулся. Он вырос на дорийском диалекте, как и любой на Родосе, но за время учебы в Лицее приобрел аттический акцент. Зачастую это выдавало в нем образованного софиста. Но иногда, похоже, доставляло неудобства.
— Я родосец, клянусь Асиной, — ответил Соклей, намеренно произнеся имя богини на дорийском диалекте, — а это родосская торговая галера.
— Что везёте? — требовательно спросил офицер, его корабль встал борт о борт с акатосом, и он грозно посмотрел сверху вниз на Соклея: палуба пентеры на несколько локтей нависала над "Афродитой".
— Прекрасное оливковое масло, лучшие родосские благовония, косский шелк, книги и львиную шкуру, которую мы только что купили в Кавне, — ответил Соклей.
— Книги, говоришь? И ты можешь их прочитать?
— Надеюсь, что так, — Соклей выпрямился с видом оскорбленного достоинства. — Мне начинать?
Человек на военной галере рассмеялся и мотнул головой. Алый конский хвост на его шлеме закивал.
— Не стоит. Идите в Патару. Ни один пират не станет так дуться, если я задам ему подобный вопрос.
Галера вернулась к патрулированию, большие весла мерно поднимались и опускались, пока она скользила прочь.
— Дуться?! — возмутился Соклей. Он повернулся к Менедему и развел руками: — Разве я дуюсь? — и тут же понял, что спросил не того человека.
Менедем улыбнулся своей самой сладкой улыбкой:
— Конечно, нет, о великолепнейший, только не после того, как ты стоял там у борта.
Соклей, ожидая насмешки похуже, на это даже не поморщился.
В Патаре имелось два порта: внешний и внутренний. Менедем повел Афродиту во внутреннюю гавань, но тут же горестно фыркнул, заметив насколько она мелка. Он приказал матросу подняться на нос и бросать лот, чтобы торговая галера не села на мель по пути к причалу.
— Ну, добрались, — с облегчением выдохнул он, когда моряки кинули канаты грузчикам, стоявшим на пристани. Среди них было несколько чисто выбритых эллинов, а остальные — бородатые ликийцы в шапках с яркими перьями и плащах из козловых шкур.