— Пока это хорошая гавань, — сказал Соклей, оглядываясь вокруг. — Интересно, как скоро она совсем заилится?
— Ну, точно не раньше, чем мы уплывем отсюда, — ответил Менедем, — поэтому какая разница?
— Какой же ты нелюбознательный, — упрекнул Соклей.
— Это почему же? — с любопытством спросил Менедем. Соклей начал было отвечать, но остановился и остро посмотрел на своего брата. Менедем одарил его ещё одной сладкой улыбочкой.
По причалу шел ещё один офицер Птолемея, дабы задать вопросы вновь прибывшим. Теряя терпение, Соклей сказал ему:
— Я уже сообщил офицеру на одной из ваших пентер обо всем, что ты сейчас спрашиваешь.
Солдат пожал плечами:
— Может, ты лжешь. Может, он не удосужился упомянуть о вас в своем докладе. Может, он не вернётся сюда ещё пару дней, или его корабль вообще отзовут. Откуда мне знать? Так что… — он принялся задавать те же самые вопросы. Соклей вздохнул и дал те же самые ответы. В конце концов офицер кивнул: — Ладно, похоже, вы те, за кого себя выдаёте. Это всё, что я хотел знать. Надеюсь, торговля будет удачной.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и ушел.
— Что мы можем тут заполучить? — спросил Менедем, когда они с Соклеем направились в Патару.
— Ликийские окорока должны быть очень и очень хороши.
— Да, я тоже это слышал. Может, мы сможем захватить сколько-нибудь в Финикию.
— Почему бы нет, — согласился Соклей, но тут же щелкнул пальцами.
— Что такое?
— Мы можем привезти окорока в Финикию, — ответил Соклей, — но только не в земли иудеев. Их религия не позволяет есть свинину, Химилкон говорил мне. Хорошо, что я это вспомнил.
— Это точно. Почему они её не едят?
— Не знаю, Химилкон не объяснял этого. Вот видишь, дорогой мой, — Соклей помахал пальцем перед носом Менедема, — "Почему?" — всегда очень интересный вопрос.
— Возможно, — ответил Менедем и добавил: — Возможно, по той же причине, по какой пифагорейцы не едят бобы.
— Не слышал, чтобы от свинины пучило, — возразил Соклей.
— Тебя, по-моему, уже пучит, — ответил Менедем. — Ты готов критиковать всё подряд, но это давно не новость.
— Ну тебя к воронам, — сказал Соклей, и братья рассмеялись. И Соклей знал, что брат не вполне ошибается. Я готов критиковать все подряд? Почему он сейчас так сказал?
Ликийские дома не слишком отличались от своих собратьев в Элладе. На улицу выходили глухие фасады — побеленные, каменные или из простого глиняного кирпича — под крышами из красной черепицы. Все ценное и красивое хранилось внутри, за крохотными окошками и крепкими дверями. Богатые, бедные — все дома выглядели одинаково.
Улицы Патары тоже напоминали старые греческие полисы — то есть они были узкие, вонючие и запутанные. Собаки и свиньи гоняли грачей и галок, слетавшихся на кучи мусора. Вонь просто сбивала с ног.
— В море как-то забывается, насколько дурно пахнут города, — заметил Соклей.
— Да уж, — Менедем позеленел сильнее, чем при шторме.
Здесь, на улицах города, Соклей не всегда мог отличить ликийцев от греков. Довольно много ликийцев следовало греческой моде брить лицо, носило хитоны и гиматии и даже говорило по-гречески. Однако, акцент выдавал их — Соклею ликийский язык казался похожим на беспрерывное чихание.
Менедем заметил кое-что ещё.
— Смотри, сколько тут прохаживается женщин, и это не только рабыни и беднячки. Только что мимо прошла одна в золотых серьгах и золотом же дорогом ожерелье, она даже не пыталась скрыть лицо. И хорошенькая.
— Да, хорошенькая, — Соклей тоже не был слеп к женской красоте. — Я не удивлен, что ликийцы позволяют женщинам больше, чем мы.
— Почему? Потому что они варвары, хочешь сказать?
— Нет. Потому что они ведут свой род по женской линии. Если спросить грека, кто он, он назовет свое имя, имя отца, деда и так далее. А ликиец — имя матери, бабки…
— Почему они делают это? — спросил Менедем.
— Я не знаю, — ответил Соклей и ткнул брата локтем под ребра. — Видишь? Ещё одно "почему".
— Хорошо. Ещё одно "почему". Я хочу знать.
— Хотел бы и я, — ответил Соклей. — Есть догадка: человек всегда знает, кто его мать, но насчет отца возможны варианты.
— А, ясно. Ты хочешь сказать, что ликийцы делают так, потому что знают, что их женщины — шлюхи.
— Я не совсем так сказал, — ответил Соклей. — И я не знаю точно, шлюхи их женщины или нет. Я никогда с ними не вступал в отношения.
По блеску в глазах Менедема Соклей понял, что брат сейчас поведает ему подробности, которых он не хотел знать. Но тот замолчал, когда по перекрестку в направлении рыночной площади протопали солдаты. Немного эллинов с пиками в руках и короткими мечами на бёдрах. Остальные — ликийцы в своих шапках с перьями и плащах из козлиных шкур. Вместо копий некоторые несли серпообразные тесаки или луки, размером больше эллинских, с длинными неоперенными стрелами в колчанах.