Дом его отца и дом дяди Лисистрата стояли рядом, неподалеку от храма Деметры, в северной части города.
Когда он постучал в дверь, кто-то из домашних рабов крикнул:
— Ну кто ещё там?
— Я, Менедем.
Дверь немедленно распахнулась.
— Неужели свадебный пир закончился так рано, молодой хозяин? — удивленно поинтересовался раб. — Мы не ожидали, что ты вернёшься так рано.
Сказанное почти наверняка свидетельствовало, что рабы воспользовались шансом плюхнуться на задницу, поболтать и побездельничать. Рабы всегда старались увильнуть от работы, как только выдавалась такая возможность.
— Я просто решил вернуться домой немного раньше, вот и всё.
— Ты решил вернуться пораньше, хозяин? Вернуться с пира, хозяин? — выражение лица раба говорило красноречивее слов. — А где же твой отец, хозяин?
— Он пока остался там.
Раб изумился ещё сильнее, потому что обычно отец Менедема возвращался домой рано, а Менедем оставался до последнего.
Он прошел во внутренний дворик — из кухни раздались гневные крики. Менедем вздохнул. Его мачеха и повар Сикон снова ругались. Бавкида, которой хотелось быть хорошей домохозяйкой, считала, что Сикон тратит слишком много денег. А повар, в свою очередь, считал, что хозяйка хочет заставить его до конца жизни подавать на стол только ячменную кашу и соленую рыбу.
Бавкида вышла из кухни мрачная как туча, но её недовольство мгновенно сменилось изумлением при виде Менедема.
— Ой. Здравствуй, — произнесла она, а затем, как и раб минуту назад, — я не ожидала, что ты вернёшься так скоро.
— Здравствуй, — ответил Менедем и пожал плечами. Взглянув на нее, он с трудом заставил себя думать о ней как о своей мачехе, второй жене отца. Бавкида была младше него лет на десять. Не красавица, но у неё отличная фигура — намного лучше, чем тогда, когда пару лет назад впервые вошла в этот дом четырнадцатилетней девчонкой. — Околачиваться там не хотелось, поэтому я сам вернулся домой, пока не зашло солнце.
— Ладно. Не знаешь, когда вернётся Филодем?
Менедем покачал головой.
— Могу только предположить, что он, дядя Лисистрат и Соклей вернутся вместе, и пара рабов будет освещать им путь.
— Наверное, — согласилась Бавкида. — Мне нужно поговорить с ним о Сиконе. Что за наглец, можно подумать, он тут не раб, а хозяин!
Она старательно хмурилась, и между бровями появилась вертикальная линия.
Её гримаска заворожила Менедема. Впрочем, как всегда. Поскольку они жили в одном доме, она не покрывала себя, как полагается порядочной женщине в обществе мужчин. Видеть её неприкрытое лицо было почти так же волнительно, как обнаженное тело.
Ему пришлось напомнить себе, что нужно слушать, что она говорит.
У них с отцом и так достаточно поводов для ссор, он не хотел добавить к списку соблазнение его жены. За такое отец может и убить.
Точнее, большая его часть не хотела добавлять. Та, что хотела, зашевелилась. Он жёстко велел ей утихнуть — не хватало только, чтобы Бавкида это заметила.
— Сикон — гордый человек, — сказал он. Разговоры о кухонных ссорах помогут отвлечься. — Может, с самого начала лучше было бы попросить его внимательней относиться к расходам, чем вламываться сюда с приказами. Это его злит.
— Он раб, — повторила Бавкида. — Когда жена хозяина отдает ему распоряжение, он должен слушаться, или пожалеет.
В теории она была права, но на практике рабы, обладавшие особыми навыками или талантами — как Сикон — пользовались почти такой же свободой, как граждане. Если Бавкида этого не знала, значит, до замужества она вела беззаботную жизнь. Или её родители из тех, кто относится к рабам как к животным или говорящей мебели. Такие встречались.
— Сикон здесь уже давно, а мы до сих пор процветаем и едим не хуже тех, у кого больше серебра.
Бавкида нахмурилась сильнее:
— Дело не в этом. А в том, что, если я говорю ему, что делать, он должен исполнять.
«Так это философский диспут, вон оно что, — понял Менедем. — На моем месте вполне мог быть Соклей. Я веду философскую дискуссию с женой отца, когда хочу просто нагнуть её и.»..
Он потряс головой. Бавкида гневно взирала на него, посчитав, что он с ней не согласен. В общем-то, так и было, но в данный момент он не соглашался сам с собой.
— Ты должна понять, что ничего не добьёшься, прямо нападая на него. Если пойдешь на уступки, может, уступит и он.
— Возможно, — в голосе жены Филодема отсутствовала убежденность. — Но я думаю, он просто считает, что какая-то дурочка пытается им командовать, и ему это не нравится. Ну что ж, тем хуже для него.