Когда "Афродита" скользила мимо священной рощи, Менедем старательно разглядывал дубы и сосны. Роща выглядела так же, как любой анатолийский лес. Она действительно спускалась прямо к морю, как говорил Эпианакс. Благодаря святости, она сохранилась, тогда как большую часть лесов в низине вырубили, чтобы освободить место полям. Единственными деревьями поблизости были посаженные людьми оливковые и миндальные рощи. Но от моря круто уходили ввысь холмы, и чтобы вновь оказаться в лесу, следовало лишь пройти несколько стадий вглубь суши.
— Риппапай! — выкрикивал Диоклей, — Риппапай!
Рваный бриз дул преимущественно с севера. Если акатос хотел добраться до места, нужно было идти на вёслах.
Вокруг корабля резвились дельфины.
— Хороший знак, — заметил Менедем.
Соклей кивнул.
— Та часть меня, что каждый год отправляется в море, согласна. А та часть, что ходила в афинский Лицей, сомневается.
— К чему рисковать? — спросил Менедем. — Если поверить неверному предзнаменованию, ничего страшного не случится, а вот если не поверить настоящему, можешь оказаться в беде.
— Можно оказаться в беде и следуя неверным знакам. Представь, что поверил какому-нибудь лгуну-предсказателю и сделал то, что он велел, а это оказалось самой большой ошибкой в твоей жизни? Или вспомни пророчество пифии царю Крезу:
"Если ты перейдешь реку Галис, то погубишь великое царство"
Ну, что скажешь?
— О, нет, мой дорогой, — покачал головой Менедем. — Ничего у тебя не выйдет. Это вина не оракула, а Креза, ведь это он не спросил, какое царство погубит, персидское или собственное.
Соклей нахально ухмыльнулся:
— Не могу спорить с твоей логикой. Сомневаюсь, что сам Сократ мог бы её оспорить. Но логика лежит в основе философии, а ты философию высмеиваешь. Так где же тут логика, о великолепнейший?
— У тебя в заднице, — предположил Менедем.
— Шуточки Аристофана хороши к месту, не к месту же… — Соклей фыркнул.
Менедем хотел ответить, что Аристофану было что сказать о философии и особенно философах, но в последний момент прикусил язык. Он знал, что будет дальше — они с Соклеем начнут спорить о том, насколько большую роль сыграли "Облака" в смерти Сократа. Сколько раз они вели этот спор? Слишком много, чтобы Менедем желал начать его заново.
— Ахой! Парус! — закричал Аристид, пока Менедем подбирал какие-нибудь новые аргументы. — Парус по правому борту!
Парус куда важнее любого спора. Менедем напряг зрение и через мгновение тоже увидел его:
— Похоже на крутобокое судно. И… там за ним ещё один парус?
— Да, шкипер, и не один, — подтвердил дозорный.
— Клянусь богами, ты прав, — согласился Менедем, посмотрев внимательнее, — Три, четыре, пять, шесть… Всего восемь, так?
Аристид прикрыл глаза рукой.
— Я вижу… десять, кажется. Парочка очень далеко. И глядите-ка! К воронам меня, если на первом парусе не орел Птолемея.
— Наверное, корабли с зерном, идут в его гарнизоны в Ликии, — предположил Соклей.
— А он храбрец, отправляет крутобокие суда вдоль побережья без сопровождения военных галер, — заметил Менедем. — Два-три пирата мигом их всех захватят.
— У Птолемея гарнизоны в каждом приличном городе в здешних местах, — напомнил ему Соклей, — вот в чем разница.
— Разница есть, — согласился Менедем, — но не знаю, насколько она велика. Большинство пиратских кораблей не заходит в города, а прячется за мысами или в устьях речушек, налетая оттуда на всё, что проплывает мимо.
— Ты так говоришь, будто они хорьки или другие подобные гадкие мелкие зверюшки.
— Так я про них и думаю, а ты разве нет?
— Я так думаю о пиратах, а не об их кораблях, — ответил Соклей. — Корабли ни при чём, все беды от шлюхиных детей, что сидят в них.
— Слишком глубокая мысль для меня. Когда я вижу пентеконтор или гемолию, то хочу немедленно утопить их, и мне всё равно, что там за люди. На таком корабле они явно замыслили недоброе, потому как ничего доброго на нем не совершить. Не будь пиратов, и кораблей таких бы не существовало.
— Поэтому и собираются строить тригемолию, о которой ты говорил прошлой осенью. Отличный получится охотник на пиратов, если поплывет так, как задумано.
— Для того и строят новый корабль — проверить, поплывет ли он так, как задумано. Хотел бы я быть его капитаном, скажу я тебе.
— Если кто и заслуживает такое право, так это ты, — сказал Соклей. — Без тебя не было бы тригемолии.
Менедем пожал плечами.
— Это правда. Но правда и то, что я сейчас в море, направляюсь в Финикию, чтобы заработать на жизнь своей семье, а на Родосе осталась куча капитанов, желающих командовать тригемолией не меньше меня.