— Всегда начинай с начала, как же ещё? Сначала делаешь каркас из досок, затем для прочности соединяешь их при помощи пазов и шипов и прибиваешь изнутри ребра для дополнительной жёсткости.
— Это-то все знают, — согласился Соклей, — но знать, как именно сделать — вот в чем твой секрет.
— Нет никакого секрета, — не согласился Кхремий, — всякий, кто работает в гавани, может это сделать.
Соклей не хотел спорить. С точки зрения плотника, гавань — и есть целый мир. Кхремий никогда не думал о кожевниках, горшечниках, фермерах, для которых кораблестроение представляло собой такую же странность, как их занятия — для плотника. Все его друзья — или плотники или прочие мастера-корабелы. Всё это делало его лучшим в своем ремесле, но никак не помогало в суждениях по вопросам, не относящимся к кораблям. Конечно же, Кхремий считал иначе.
— Когда вы отплывете в Финикию, надеюсь вам удастся облапошить этих варваров и оставить их кусать локти.
— Надеюсь на это, — и мнение Соклея о суждениях плотника резко улучшилось.
Менедем был в ярости и даже не пытался этого скрывать.
— Оливковое масло? — воздел он руки к небу, — во имя египетской собаки, зачем мы везём оливковое масло в Финикию? У них там полно своих оливок, разве нет?
— Да, — Соклей был смущен, что не так уж часто случалось. — Мы везём масло, потому что…
— Не говори, — перебил его Менедем, — дай угадаю. Мы его берём потому, что его делает семья вашего нового зятя. Я прав?
— Прав, — с несчастным видом признал Соклей. — На приданое Эринны Дамонакс выкупил из заклада часть урожая, и…
— И теперь ждёт, что мы продадим масло и принесем ему неплохие барыши, — снова прервал его Менедем. — Мы даже могли бы это сделать, если бы направлялись в Александрию, где не выращивают оливки. Но мы идём не туда. Ты сообщил ему об этом?
— Конечно, — ответил Соклей. — Но он не понимает в таких делах. Он не торговец. И… чума его побери, он мой новый зять, я не могу просто отмахнуться от него, как от постороннего. Так что нам придется постараться, вот и все.
— Я бы лучше постарался и вышвырнул его прямо в гавань, — рявкнул Менедем, потом неохотно смягчился: — Семейные узы, — он закатил глаза. — Отец взбешён, но он тоже не сказал Дамонаксу «нет». Ему куда сложнее отказать твоему зятю, чем мне, скажу я тебе.
Неспособность сказать «нет» Дамонаксу уязвляла его, как и многое другое, что делал его отец.
— Поверь, могло быть куда хуже, — сказал Соклей. — Сперва Дамонакс хотел заполнить «Афродиту» маслом по планширь, не оставив и на палец места для другого груза. У него есть масло, так почему бы нам не взять его?
— Почему? — воскликнул Менедем, — я объясню тебе.
На этот раз Соклей перебил его:
— Мы с отцом провели последние десять дней, переубеждая его. По крайней мере, мы не будем утопать в масле. Даже если будет сложно сбыть его с рук, мы повезем и то, что точно сможем продать. Добрые Родосские благовония не могут подвести.
— Не могут, — согласился Менедем. — И у нас ещё остался тот шелк с Коса, что мы заполучили прошлым летом. С востока привозят разные диковинки, но, думаю, финикийцам будет трудно найти что-то подобное.
— Полагаю, что так, — кивнул Соклей. — И кто знает, на что мы наткнемся по пути? В прошлом году мы не ожидали найти череп грифона, или львиные и тигровую шкуры.
— И мы получили за шкуры хорошие деньги, — сказал Менедем. — А череп… — он поддразнивал Соклея с того самого момента, как тот обнаружил череп на рыночной площади Кавна. — Могу поспорить, что тот пират с дружками ещё его не проел.
— Какая жалость, — буркнул его двоюродный брат: — И всё-таки мы могли кое-что выручить за него в Афинах. В конце концов, Дамонакс пытался купить его за шесть мин прямо здесь, на Родосе.
— И это лишь доказывает, что он понятия не имеет, что делать со своими деньгами, — сказал Менедем.
— Ой, как смешно. А ты так же торопишься поднять паруса, как в прошлом году? Помнится, ты не мог дождаться, когда мы отплывем с Родоса.
— И в этот раз я тоже не расстроюсь, когда он скроется за горизонтом, — подтвердил Менедем. Прошедшей зимой он попытался сделать это не столь очевидным и, судя по всему, преуспел.
Его брат нахмурился и поскреб затылок.
— Никогда не понимал, почему. За тобой не гонятся разъяренные мужья, насколько мне известно, — он изучающе оглядел Менедема, будто какой-то диковинный экземпляр вроде черепа грифона. Соклея раздирало любопытство.
— Нет, никаких разъяренных мужей, — только и ответил Менедем.