Его двоюродный брат рассмеялся и поднял руку:
— Ладно, ладно, уговорил. Старики есть старики, и всегда такими были.
— Хорошо, что ты остановил меня, — сказал Менедем: — Нестор болтает ещё очень долго. Он довольно мил… когда не ведёт себя так, что хочется пнуть его. Мне хочется почти всегда.
— И почему же? — спросил Соклей. Менедем не ответил, но оба знали причину: Нестор напоминал ему отца.
— Если вы с дядей Филодемом поладите, Нестор понравится тебе больше, — заметил Соклей.
— Возможно. — Менедем не хотел углубляться в эту тему, и попытался нанести ответный удар:
— Если бы вы с дядей Лисистратом не ладили, ты бы любил Нестора меньше.
— Не пойми меня неправильно, я тоже считаю Нестора болтуном, — Соклей начал было говорить что-то ещё, скорее всего нечто, имеющее отношение к "Илиаде", как вдруг остановился и щелкнул пальцами: — О боги, я знаю, что ещё мы можем привезти в Финикию. Книги!
— Книги? — повторил Менедем, и Соклей кивнул.
— Ты вдруг ума лишился? Большинство финикийцев даже не говорит по-гречески, и уж тем более не читает.
— Я думал не о финикийцах, — ответил его брат, — а о греческих гарнизонах. Они должны быть немаленькие — Антигон строит почти весь свой флот на побережье. И они не могут покупать книги у местных писцов — ты верно заметил, что те не пишут по-гречески. Кто умеет читать, щедро заплатит за новые свитки, которые помогут скоротать время.
Менедем задумчиво потер подбородок.
— Знаешь, может, это и не такое глупое предложение, — наконец сказал он. Затем окинул Соклея подозрительным взглядом. — Ты же не потащишь туда труды по философии и истории, а?
— Нет, нет, нет, — тряхнул головой Соклей. — Мне такое нравится, но солдатам вряд ли. Нет, я думал о чем-то более занимательном, например, "Илиаде" и "Одиссее". Каждый, кто знает алфавит, может их читать, и у нас будет много покупателей.
— Отличная мысль. Умная, клянусь Зевсом. — Менедем умел признавать заслуги, когда следовало. — Книги легкие, занимают мало места, а стоят дорого, — он склонил голову, практически поклонившись Соклею. — Так и сделаем. Иди, поговори с переписчиками. Купи, что у них есть, и узнай, сколько копий они смогут сделать до нашего отплытия.
— Я позабочусь об этом, — сказал Соклей.
Менедем расхохотался.
— Не сомневаюсь. С таким нетерпением я мог бы бежать только к изысканной гетере, а не к какому-то близорукому парню с чернилами на пальцах.
Его брат даже не возмутился, что доказывало правоту Менедема.
— Я всегда рад поводу наведаться к переписчикам, — сказал Соклей. — Никогда не знаешь, что новенького и интересного может появиться на Родосе.
— Удачной охоты, — пожелал Менедем, не зная, слышал ли его брат — глаза Соклея уже были обращены куда-то вдаль, будто он вспоминал о возлюбленной.
Даже такой крупный и процветающий полис, как Родос, мог похвалиться лишь горсткой людей, зарабатывавших на жизнь переписыванием книг. Соклей знал их всех. Лучшим, без сомнения, был Главк, сын Каллимедона. Никто не мог сравниться с ним быстротой, точностью и красотой письма. Конечно, Соклей посетил его первым.
Как бы он ни был хорош, богатства Главк не нажил. Его лавка занимала пару комнат на первом этаже маленького дома рядом с Великой гаванью, а сам он с семьей жил над ней. Окна лавки выходили на юг, обеспечивая лучшее освещение для работы.
Войдя внутрь, Соклей натолкнулся на подозрительный взгляд тощего сердитого человека, диктовавшего Главку письмо. Он тут же отошел подальше, чтобы не подслушивать, и вернулся лишь после того, как человек расплатился и ушел восвояси.
— Радуйся, о наилучший, — приветствовал его Главк — сорокалетний обладатель больших ушей, кроличьих зубов и, конечно же, близоруких глаз и перемазанных чернилами пальцев. — Спасибо, что отошел, — продолжил он: — Теокл, тот человек, что был здесь, уверен, что торговец с Самоса обманывает его и нанял соглядатаев тут, на Родосе, чтобы не дать Теоклу получить то, что положено.
— Клянусь египетской собакой! — воскликнул Соклей. — Неужели это правда?
Главк закатил глаза.
— В том году он говорил то же самое о торговце с Эфеса, а годом раньше — с Галикарнаса… кажется. Он ссорится с людьми, как бойцовский петух. Умей он писать, обращался бы ко мне в два раза реже — он считает, что я тоже замешан в этих мошеннических планах.