В московском храме святителя Николая Чудотворца (бывшем Успения Пресвятой Богородицы) на Преображенском кладбище с 1963 года служил отец Димитрий Дудко. Учась в Духовной академии, после войны в 1948 году он был арестован и осужден на десять лет лагерей только за то, что, находясь на оккупированной территории, опубликовал в газете свои стихи. На самом деле он писал стихи и даже читал их семинаристам, в которых критически относился к советской действительности. На него донес сокурсник, и вскоре последовал арест. В 1956 году, как фронтовик, был освобожден и восстановлен в академии, которую закончил в 1960 году, и получил назначение в московский собор Преображения, где находилась резиденция митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича). При строительстве метро в 1963 году собор был взорван. Отца Димитрия перевели в храм святителя Николая на Преображенке. После публикации в «Новом мире» повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича» отец Димитрий вместе со священником Александром Менем в 1962 году отправились в Рязань, где познакомились с Солженицыным.
Дмитрий Дудко до рукоположения
Отца Димитрия связывала тесная дружба с Анатолием Красновым-Левитиным. В декабре 1973 года он начал выступать в храме с проповедями, призывая прихожан присылать записки с вопросами. Прихожане откликнулись, посыпались вопросы. Он сумел восстановить разорванную связь между священником и приходом. Дома он тщательно готовился к очередной проповеди, стремясь доходчиво отвечать на вопросы прихожан. Это было настолько необычно, что храм начали посещать представители московской интеллигенции.
Священник Дмитрий Дудк
Отец Дмитрий не пытался обходить острые вопросы – о свободе совести в СССР, о религиозных гонениях, в чем ему немало помогал Краснов-Левитин, поддерживавший и вдохновлявший его. Несмотря на то что отец Дмитрий обычно не произносил, а читал свои проповеди по тетрадке, они стали событием московской жизни. В его проповедях присутствовал элемент экзальтации, который заражал аудиторию. Большинство московских священников относились к отцу Дмитрию настороженно. Необычное поведение священника привлекало к нему все большее количество самых различных людей. Он много крестил, причем не в храме, а дома, не считая нужным духовно готовить людей.
О тех пороках, которые упоминал в своей проповеди отец Димитрий, немало писали и советские газеты. Но никто не разрешал священнику открыто говорить о том, что передовое советское общество, в котором коммунисты любовно пестовали человека будущего, заражено теми же грехами, что и растленное западное. Это был вызов. Именно так понимали проповеди отца Димитрия интеллигенты, которые собирались в Никольском храме, чтобы хотя бы один раз услышать их. По воскресениям непременно присутствовал Анатолий Краснов-Левитин. Как только на амвон выносили аналой и отец Димитрий выходил с тетрадкой из алтаря, из диаконских врат появлялся Анатолий Эммануилович и застывал на солее. Проповеди отца Димитрия казались тогда откровением – живые и доступные, они восстанавливали утраченную связь между священником и прихожанами. Накануне или в течение недельных служб прихожане могли подавать свои вопросы священнику. Он тщательно готовился, и люди могли услышать ответ на свой вопрос.
Эти проповеди начались с его обращения к прихожанам 8 декабря 1973 года. К маю 1974 года он провел десять бесед – они собирали множество интеллигенции, причем не только московской. Частенько в храме бывал и я. Любил стоять у чудной иконы Божией Матери «Знамение». Намного позже я узнал, что это был так называемый Серафимо-Понетаевский образ Божией Матери. Он был создан в середине XIX века неподалеку от Дивеево, в Серафимо-Понетаевской обители, созданной учеником преподобного Серафима Саровского, архимандритом Иоасафом (Толстошеевым). Он посылал сестер обители учиться в Академию художеств в Петербург. Одна из них создала этот необычный образ, который был признан чудотворным. Не знаю, как он попал в храм на Преображенке, но меня он притягивал. Божия Матерь изображена на нем совершенно юной, почти девочкой. Но в Ее облике столько чистоты, святости, уверенности в победе света, что этот образ, как магнитом, привлекал к себе самых разных людей. Послушать отца Димитрия приезжали христиане из других городов России. Московское духовенство с ревностью отнеслось к инициативе отца Димитрия – многим священникам казалось, что он нарушает неписанные правила игры, продиктованными Советской властью еще в конце 20-х годов. На фоне всеобщего благодушия, которое царило среди московского духовенства, он был возмутителем спокойствия. Молодые прихожане часто упрекали своих духовных отцов – почему они не следуют примеру отца Димитрия? Многим казалось, что настали иные времена и можно свободно проповедовать с амвона. Однако в мае 1974 года отец Димитрий был указом патриарха Пимена переведен в Московскую область.