Несколько минут молчания, а затем его взгляд устремляется на меня.
- Ты разобралась со своим "бытием"? - на его губах вспыхивает дерзкая улыбка, и я хлопаю его по руке. - Давай, расскажи мне какую-нибудь заурядную фигню. Кем ты работаешь?
- Я студентка.
- Хорошо. В каком университете?
- Кинг Колледж.
- Что изучаешь?
- Психологию, - я морщу нос, и он смеется.
- Ты не знала, что выбрать, или...
- Я год провела на медицинском, и всегда хотела быть врачом. И я не знаю. Думаю, я просто устала от ожиданий людей. Я хотела позлить папашу. Вместо гордой профессии врача я решила стать стриптизершей, но, как оказалось, долгосрочные профессиональные перспективы мне не светят, - я пожимаю плечами, и он смеется, его смех отдается вибрацией во мне. - На данном этапе я более чем уверена, он думает, что я стриптизерша.
- Все так плохо?
- Да. А ты всегда хотел быть священником?
Он фыркает от смеха.
- Я увлекался этой темой. Моя мать была религиозной. В то время это казалось простым решением.
- Ты не... такой, каким я представляла священнослужителей.
- Нет? И что я делаю не так? - он придвинулся ближе, и наши руки оказались так близко, что я почувствовала жар его кожи.
- Нет. Ты не делаешь ничего неправильного, - вздыхаю я.
Он берет свой напиток и медленно подносит ко рту, его полные губы прижимаются к краю стакана, и адамово яблоко движется, когда он делает глоток. В воздухе повисло молчание, а затем он опускает стакан на стойку.
- Хорошо, - отвечает он мне, но я уже забыла, о чем мы говорили.
И в этой атмосфере проходит наш вечер. Мы говорим о разной ерунде, что составляет жизнь человека, и я впитываю каждую частичку информации о нем. Мы едим суши. Он выпивает еще пару стаканов виски, и этот низкий гул, что кажется, пронизывает воздух, когда я нахожусь рядом с ним, становится все более непрекращающимся с каждой минутой. Мне не должно это нравиться.
Так не должно быть, я просто забываюсь, находясь рядом с ним. Создается ощущение, что я просто провожу время в компании таинственного мужчины. Ничего большего. Жизнь сузилась до этого простого мгновения.
Когда ужин подходит к концу, я кладу на стойку двадцать фунтов, но он отодвигает их обратно ко мне, прежде чем дать официантке кредиткую карту.
- Спасибо, - благодарю я, чувствуя, как жар опаляет мои щеки.
- Наименьшее, что я могу сделать, это накормить голодного студента, - он посылает мне улыбку. - К тому же, ты знаешь, что говорят: у католической церкви полно денег.
- Я также слышала, что все священники коррумпированы.
Его улыбка становится шире.
- Ох, ты даже не представляешь насколько.
Я следую за ним на улицу, и холодный ночной воздух встречается с теплой кожей моих щек, отчего их начинает покалывать.
- Спасибо. Я пришла в церковь, потому что случилось нечто дерьмовое, а... ты сделал мой день лучше. Мне всегда становится лучше с тобой, - бормочу я.
Между нами повисло молчание, его губы раскрываются, словно он хочет что-то сказать, но затем он закрывает их.
- Приходи завтра на мессу.
- Мессу? А разве не нужно быть католиком, чтобы посещать мессы?
- Я бы тебе не предложил, если бы это было так, - подмигивает он. - Спокойной ночи, Делайла.
Его рука скользит по моей талии, а губы касаются моей щеки, задерживаясь слишком долго, прежде чем он отпускает меня и разворачивается, исчезая в ночи. Мое сердце переворачивается в груди, и я закрываю глаза, втягивая холодный воздух, который все еще таит в себе нотки его одеколона. Моя щека горит в том месте, где касались его губы.
Что я делаю?
Глава 9
Джудас
Я стою возле церкви с улыбкой на лице, встречая прихожан, прибывающих на еженедельную мессу. Они улыбаются, опускают деньги в ящик для пожертвований, приносят пирожные и свежеиспеченный хлеб. Мое испытание на выносливость.
Каждая неделя одинаково увлекательна: церковь наполняется прихожанами, искренне верующих в то, что я – их персональный Божий посланник. Я заставляю их думать, будто являюсь хорошим человеком, достойным обожания, которое вижу в их глазах, когда они говорят со мной, и все потому, что, безусловно, я и есть лучший из них. Благочестивый. Лжец.
Они выстраиваются в очередь, обманывая самих себя и притворяясь, что они столь же святы... балаган, который я сам же и устроил.
Я приветствую одного за другим, но, не сдержавшись, кривлюсь, когда вижу Анджелу Доусон. Мои глаза пробегаются по толпе в поисках ее мужа, но его нигде не видно. Она не появлялась здесь несколько недель, с тех пор как мы заключили сделку с Гарольдом. Предполагаю, он предостерег ее, рассказав о коррумпированном священнике, но по факту он не знает многого... Он никогда не интересовался, как я заполучил ту самую информацию. Данные, хранящиеся на его личном компьютере. В его собственном доме. Она широко улыбается мне, и я тяжело вздыхаю, потому что не хочу разбираться с этим. Подобный разговор требует определенного такта, потому что она понятия не имеет, кто я на самом деле, или то, как я использовал ее в своих целях. Если Гарольд узнает, что я отымел его жену, то... мой тщательно выстроенный карточный домик рухнет. Мужчина, потерявший достоинство, - это одно, но если добавить в это уравнение женское презрение... нет, спасибо.
Она направляется в мою сторону, пока не оказывается передо мной. Ее светлые волосы собраны во французский узел, подчеркивая острые скулы. Она, как минимум, на двадцать лет старше меня, но грязные деньги ее мужа были потрачены на то, чтобы сохранить остатки былой молодости.
- Джудас, - она вежливо приветствует меня, протягивая руку, но я не отвечаю на этот жест. Она просто держит свою ладонь протянутой, пока я весьма красноречиво не отступаю от нее.
- Анджела. Я удивлен увидеть тебя здесь.
Она оборачивается, посылая вежливую улыбку рядом стоящей женщине.
- Да, я боялась, что Гарольд узнает. Мне жаль. Хотя я хотела увидеть тебя, - она поджимает губы и выглядит искренне извиняющейся. Боже.
- Ты сделала все правильно, - стараюсь, чтобы на моем лице появилась хотя бы толика сожаления.
Она кивает и продолжает свой путь, заходя в церковь.
Сегодня мне это не нужно.
Как только все расселись, я занимаю свое место за кафедрой. Каждый взгляд устремлен на меня, но мои глаза сканируют помещение в поисках одного единственного человека. Тишина прерывается тяжелым лязгом церковных дверей, и затем маленькая фигура проскальзывает внутрь.
Делайла.
Она одета в желтое платье, облегающее ее стройную талию и скользящее по бедрам. Она выглядит такой невинной, как солнечный свет, но в то же время невероятно греховно. Чертовски греховно. Ее глаза встречаются с моими - темно серые ирисы, обрамленные густыми ресницами. Она нервно пропускает пальцы сквозь темные пряди волос, прежде чем тихо скользнуть вдоль задней скамьи. На последнем ряду нет свободных мест, и вместо того, чтобы пройти вглубь церкви, она просто останавливается у стены, и я бы хотел, чтобы она этого не делала, ибо я вижу ее ясно, как днем. Она – единственное, к чему притянут мой взгляд, и я не могу перестать смотреть на мою маленькую грешницу, темного ягненка из стада.