Она улыбается мне и снова поднимает вилку. Она начинает задавать мне вопросы обо всем, словно жаждет узнать каждую деталь обо мне.
- Ну, так давай сделаем это прямо сейчас. Тебя зовут Джудас, а твоего брата Сейнт. - Я киваю, и она качает головой.
- Когда появился Сейнт, мама сказала, что наш отец язычник, и ребенок нуждается во всей нашей помощи, которую только может получить, - я смеюсь, потому что это правда.
- А твой отец язычник? - ее губы кривятся в улыбке.
- Можно и так сказать.
- И все же ты священник... Чем занимается твой брат?
Я действую осторожно, говоря правду, но опуская детали.
- Он владеет несколькими ночными клубами.
- Вы ладите?
Я сдерживаю смех.
- Сейнт... немного странный. - Она склоняет голову набок, изящно вертя в руке ножку бокала. - Он мыслит иначе, чем другие. - Она кивает, выглядя вполне удовлетворенной моей полуправдивой херней. - А ты, Делайла, кажешься единственным ребенком в семье.
- Что заставило тебя сделать такой вывод?
Потому что ты всегда выглядишь одинокой.
- Просто чувствую.
Она тяжело вздыхает, поднося бокал к губам.
- Ты хороший, - бормочет она, прежде чем сделать глоток. Это ее второй бокал, и я чувствую соблазн, чтобы предложить ей третий. Просто посмотреть, что случится с милой Делайлой, когда она напьется.
Ни говоря ни слова, она встает, берет обе тарелки и опускает их в раковину. Я наблюдаю, как она моет посуду, и представляю, как она ужинает, хлопочет по хозяйству в доме другого мужчины. У меня было небольшое представление о жизни, которую она могла бы получить однажды, если бы я оставил ее в покое. Если бы позволил ей жить в постоянном отрицании. Она могла бы оставаться милой Делайлой, ее грехи были бы погребены глубоко внутри, а затаившаяся тьма осталась бы скованной под внешним добропорядочным фасадом. Она могла бы выйти замуж за хорошего мужчину и жить прекрасной жизнью во лжи. Эта мысль меня раздражает.
Я двигаюсь позади нее, протягиваю руку, и мои пальцы касаются ее бедер. Она замирает, прежде чем медленно повернуться ко мне. Между нами всего пара дюймов, она прижата к раковине.
Ее глаза встречаются с моими - палитра оттенков серого, бушующих, как торнадо.
- Джудас, - выдыхает она, и ее рука касается моей груди - прямо напротив моего сердца. Ее губы приоткрывается, и с них срывается дрожащее дыхание. А щеки окрашиваются в розовый цвет. - Что ты делаешь? - шепчет она.
- Я не знаю. - По правде говоря, это именно так и было. Мне просто... нужно коснуться ее. Мне нужно ощутить тепло ее кожи, почувствовать сладкий запах ванили, который источают ее волосы.
- Ты знаешь, - она протягивает руку, скользя ногтями по моей щетине.
Мы стоим на краю пропасти, потому что, как только позволим этому случиться, уже не сможем остановиться. Я слишком заинтересован, чтобы свернуть с этого пути.
- Тебе следует сказать мне остановиться, Делайла, - предупреждаю я. Последний шанс.
Ее рука двигается, и она нежно проводит большим пальцем по моей нижней губе.
- Нет, - шепчет она.
Мои глаза открываются, и я позволяю ей увидеть предупреждение в них, и человека, которым я являюсь на самом деле. Она не отступает, поэтому я запускаю руку в ее волосы и набрасываюсь на ее губы. Боже, она воплощала в себе все то, о чем я так долго фантазировал: она была сладкой, теплой и податливой. На мгновение она останавливается, а затем ее тело расслабляется в моей хватке. Я беру все, что могу от сладкой Делайлы. Ее тело изгибается и подчиняется моей воле, а губы раскрываются в отчаянном вздохе и невольно позволяют мне проникнуть глубже. На вкус она как ваниль, сахар и терпкость белого вина.
Я крепко держу ее за волосы, и мои зубы впиваются в ее нижнюю губу, пока я не ощущаю металлический привкус крови на своем языке. Это жестоко и необузданно, но я не собираюсь с ней делать ничего нежного - только разрушающее. И все это время ее руки были нежными, обхватывая мое лицо, ласково скользя по груди. Мы - как тьма и свет, жестокость против нежности, испорченность против идеала. Мы - шторм, и я хочу запрокинуть голову и насладиться раскатами грома, эротическим трепетом бессилия, превращая себя в нечто большее.
Когда я отстраняюсь, она задыхается, а ее губы выглядят распухшими и покрасневшими. Она выглядит шокированной и оскверненной, и от этой прекрасной картины мой член твердеет. Ее пальцы касаются губ, и когда она убирает их, кровь окрашивает кончики.
- Прости, - говорю я, хотя мне совершенно не жаль.
Она проводит пальцами по моим губам.
- Не извиняйся. - Я кусаю кончик ее пальца, и она опускает руку. Я близок к тому, чтобы завалить ее на барную стойку и задрать это чертово платье. Я просто хочу ее. Я не знаю почему, и я не знаю, как до этого дошло, но я теряю контроль. Но еще слишком рано. Я - человек, который всегда получает то, чего хочет, но я знаю, что этот ягненочек еще не готов быть съеденным большим злым волком.
- Тебе лучше уйти, Делайла, - решаюсь я, заставляя себя отойти от нее.
Ее глаза широко раскрываются, прежде чем я вижу, как в них вспыхивает боль.
Она кивает.
- Да, мне следует... Да.
Она проскальзывает мимо меня в коридор. И я впиваюсь пальцами в столешницу, пока не слышу звук захлопнувшейся двери, и только тогда я срываюсь и запускаю стакан с виски через всю комнату.
Глава 12
Делайла
Я такая глупая. О чем я только думала? Как я могла так заблуждаться?
Джудас не хочет меня. Или хочет? Он целовал меня так, словно хотел. Он целовал меня, будто желал забраться внутрь меня и остаться там навсегда. Словно он поглощал меня и наслаждался каждой секундой. Он вел себя как одержимый, и, боже, как же мне хотелось, чтобы демон внутри него вырвался на свободу и заполнил собой каждый дюйм моего тела.
Но сейчас я не знаю, что делать. Границы стерлись, и я в ужасе от того, что нуждаюсь в нем. Он - единственный человек, которого я не могу потерять, и хотя тяга, которую я чувствую к нему, гораздо глубже, чем простая дружба, я возьму то, что смогу получить. Мне страшно, что он, возможно, больше не захочет меня видеть. В конце концов, он - священник. Он принял обет. Я не хочу быть источником его мучений и нежеланным искушением.
И, конечно, это пронизывающее, нескончаемое, тошнотворное чувство в животе. Кажется, внутренняя шкала вины достигла максимума, и все потому, что я поцеловала парня. Мне следует думать о сотне других вещах, но не об одном - губах Джудаса. И моя вина заключается в том, что я не чувствую ее. С Джудасом легко: когда я рядом с ним, то забываю обо всем остальном. Но факт в том, что Иззи не целует парней и не совращает священников.
Эти мысли постоянно прокручиваются в моей голове. Бесконечный цикл самобичевания.
Я покидаю последнюю лекцию на сегодня и иду в библиотеку, чтобы взять книгу, которая нужна для моей исследовательской работы. Я дотягиваюсь до двери, открываю ее, но она захлопывается прямо передо мной. Повернув голову, я сталкиваюсь лицом к лицу с Нейтом.