- Делайла, тебе пора исповедаться.
- Я не могу.
- Пожалуйста, - я никогда в жизни ничего не просил, но сейчас я нуждаюсь в этом. Мне нужно заполучить ее грех, как воздух.
- Ты возненавидишь меня, Джудас. Ведь я ненавижу себя, - она задыхается от собственных слов.
- Я исповедуюсь тебе, если ты исповедуешься мне, - предлагаю я, и вот она - кульминация того, что должно было занять месяцы по моему первоначальному плану. Оба наших греха раскроют страшную тьму. Я с удовольствием раскрою свой, если она признается мне в своем.
Она опускает голову, и одинокая слезинка цепляется за ее ресницы, прежде чем скользнуть по щеке.
- Это не... это не то же самое.
- Откуда ты знаешь?
- Ты - священник, Джудас. Ты – хороший. А мой грех...
- Во мне нет ничего хорошего, ягненок.
Она дарит мне легкую улыбку.
- Как ты можешь быть плохим? - она протягивает руку и легким касанием пальцев поглаживает мои губы. - Это просто невозможно.
- Откуда тебе знать, милая Делайла, - я склоняюсь ближе к ней, прикусывая мочку ее уха, - ибо даже Сатана скрывается под обличьем ангела света.
Глава 16
Делайла
Я дрожу от его слов, ощущая, как по позвоночнику проходит холодок. Я хочу исповедаться ему, и я сделаю это. Мне хочется излить это отвратительное чувство вины, которое гниет внутри меня, чтобы кто-то еще знал о том, что я сделала, и смог взять на себя часть этой невыносимой ноши, и я знаю, что Джудас станет для меня этим человеком. Но я боюсь потерять его. И того, что он будет настолько напуган совершенным мною грехом, что не сможет больше смотреть на меня.
Я обхватываю его ладонь, обводя ссадины, покрывающие костяшки его пальцев. Готова поклясться, что их не было прошлой ночью.
- Так ты Дьявол? - спрашиваю шепотом. Он молчит. И наши глаза встречаются.
- Тогда исповедуйся мне, Джудас.
Его пальцы нежно поглаживают мою челюсть.
- Ты первая.
- Справедливо. - Он смотрит на меня с надеждой. Выжидающе. Эти темно-синие глаза проникают в мою душу, читая меня, словно книгу. - Не думаю, что смогу исповедаться, глядя тебе в лицо.
Уголок его рта приподнимается в ухмылке.
- Правда? - Я киваю, и он просто снимает меня с колен, встает и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. - А сейчас? - спрашивает он, оставаясь по ту сторону двери.
Я улыбаюсь.
- Да, так... лучше.
Я подхожу к двери и опускаюсь на пол, морщась, когда прижимаюсь спиной к стене рядом с ней.
- Пожалуйста, не возненавидь меня после этого, - шепчу я, обращаясь больше ко Вселенной, нежели к нему.
- Никогда.
Сделав глубокий вдох, осеняю себя крестным знамением и начинаю.
- Простите меня, Отец, ибо я согрешила. Прошел один день с моей последней исповеди.
- Я выслушаю твою исповедь, Делайла.
О, боже. Мне кажется, меня начинает тошнить. Мое сердце бьется все сильнее и быстрее, пока тело не начинает мелко дрожать. Легким не хватает кислорода, и перед глазами все начинает плыть.
- Я убила свою подругу, - задыхаюсь я. - И я не могу простить себе этого, - я зажимаю рот рукой, пытаясь подавить рыдания, которые вот-вот вырвутся наружу. Я не понимала, насколько мне нужно было произнести эти слова. Покаяться. Теперь он знает, и я больше не смогу скрывать это ужасное темное пятно, расползающееся внутри меня и отравляющее все мое существо. Мое сердце дает трещинку, потому что я знаю - я просто знаю, что с этого момента он будет смотреть на меня иначе. Он молчит, и я чувствую тяжесть его осуждения даже сквозь деревянную дверь.
Закрыв глаза, я притягиваю колени к груди и прижимаюсь к ним лбом. Он вышвырнет меня из своей жизни и никогда больше не заговорит со мной. В ушах стоит пронизывающий звон, исторгающийся из моего горла. Я не слышу, как он открывает дверь, но просто чувствую тепло его рук, когда он подхватывает меня и садится на пол, прижимая к своей груди. Мои слезы стекают на его грудь, пока его пальцы ласкают мои волосы. Почему он настолько участлив и заботлив? Он же священник. Он должен проклясть меня и выставить из своей квартиры. Он не должен испытывать желание как-либо соприкасаться с моим гнусном грехом, но он здесь. И я цепляюсь за него, словно он единственный клочок суши в бушующем океане.
- Тише, все хорошо, - его губы касаются моих волос, и я ощущаю его горячее дыхание.
- Я не хотела этого. Я... я дала ее пару таблеток. Но у нее случилась передозировка.
- Ты дала ей наркотики?
- Я просто передавала их.
- От Нейта? - Я киваю, а его грудь поднимается и опускается под моей щекой.
- Я была дурой. Я хотела встречаться с плохим парнем и быть бунтаркой. - Он замирает на мгновение, а затем снова продолжает гладить мои волосы. Я поднимаю лицо с его груди, желая посмотреть ему в глаза. Я ожидаю увидеть в них ужас или отвращение, но он выглядит... умиротворенным? - Я пыталась обратиться в полицию, но Нейт сказал, что люди, на которых он работает, убьют меня, если я это сделаю. Я знаю, что заслуживаю смерти, но мне было страшно. Ты меня ненавидишь? - спрашиваю я.
Он хмурится, обхватывая мое лицо теплыми ладонями.
- Делайла, ты прекрасна, как никогда. - Я хмурюсь, потому что его реакция сбивает с толку. - Люди всегда грешат. Они просят прощение, которого на самом деле не хотят, и ради чего? Ради того, чтобы попасть в лучший мир после смерти. Они не принимают свои грехи и не переживают из-за них, - легкая улыбка касается его губ. - Но почему ты страдаешь? Твоя вина спорна.
- Я виновна. Я убила подругу, - шепчу я. - Разве ты не должен сказать, что мне нужно покаяться, дабы Господь простил меня?
- Но ведь ты нуждаешься не в его прощении, не так ли? - на его губах появляется искренняя улыбка. - Я думаю, тебе нужно услышать мою исповедь.
- Хорошо.
Он поднимается на ноги, без труда удерживая меня, прежде чем посадить на край кровати. Затем он встает, отходит от меня и упирается спиной в стену. Оставляя пространство между нами.
- Прости меня, Делайла, ибо я согрешил, - начинает он свою исповедь. - Прошло тринадцать лет с моей последней исповеди.
Тринадцать? Я молчу, отодвигая эту информацию в сторону.
Наши взгляды встречаются, и за все время, что знаю его, я впервые вижу в нем… нечто плохое. В его глазах плещется опасность, он скрещивает руки на татуированной груди, отчего кажется еще мощнее и мускулистее. Он выглядит настолько естественно в этой хищной грации, что на меня обрушивается осознание: все, что я видела в нем прежде, были искусственным и притворным.
- Я не тот, кем ты меня считаешь, Делайла.
- Тогда кто ты такой?
Зубы царапают нижнюю губу, а грудь тяжело поднимается и опускается от глубокого дыхания.
- Я - не настоящий священник. Не истинно верующий, так бы они это назвали.
- Хорошо…
- Я стал священником, потому что это служило определенной цели.
- Какой цели? - шепчу я, не испытывая уверенности, хочу ли услышать ответ. Я чувствую, что его признание, словно надвигающаяся стихия, витает в воздухе. И все скоро изменится.