- Мне жаль, что я не смогла вам помочь, мистер Тремон. Правда. Мне не нравится знать, что священник позвонил мне перед тем, как застрелиться. Возможно, если бы он позвонил мне, я бы смогла ему помочь.
Сайрус шагнул на тротуар и повернулся к ней лицом.
- Можете ответить на еще один вопрос?
- Конечно.
- Это все домыслы, но можете ли вы представить себе сценарий, когда мужчина позвонит вам прямо перед тем, как покончить с собой? Любой?
Она выдохнула через нос. Нахмурила брови.
- Однажды мне позвонил клиент сразу после совершенного преступления. Попал в ДТП и уехал. Он выпил. Он думал, что убил другого водителя.
- Что вы сказали ему?
- Я попросила его сказать мне, где он. Таким образом, если бы он повесил трубку, я могла бы позвонить в службу 911 и сказать им, где его искать. После этого я пыталась уговорить его немедленно сдаться полиции, что пара лет тюрьмы лучше, чем вечность в могиле. Слава Богу, он прислушался.
- Вы можете назвать причину почему Отец Мюрран мог звонить вам?
- Может быть, - ответила она.
- Какая?
- Не могу сказать.
- Может, дадите подсказку?
- Нет.
Она нажала на кнопку на панели. Железные ворота начали закрываться.
Она развернулась и пошла к дому.
- Мисс Сатерлин? Нора? Нора?
- Я говорила вам, что я садистка, мистер Тремон. Вы верите мне сейчас? - ответила, не оглядываясь. Затем она оказалась в доме, и дверь за ней закрылась. Королева вернулась в замок, а странствующий рыцарь оказался по другую сторону разводного моста.
Он поверил ей.
Глава 6
Нора вела мысленный список мужчин, которым каким-то образом после пятидесяти лет удалось стать еще красивее, чем раньше. Джордж Клуни был в этом списке. Кристофер Пламмер, конечно же, ее личный фаворит. Двое мужчин из ее списка, с которыми она имела удовольствие переспать. Увы, капитан фон Трапп не был одним из этих двоих.
Стоя в дверях красивой розовой спальни Селесты, оформленной в балетном стиле, Нора наблюдала, как один из мужчин из ее списка читал сказку на ночь своей трехлетней дочери. Сцена из сказки: красивый папа с растрепанными темными волосами, только начинающими седеть, и маленькая девочка, восхищенная рассказом или, что гораздо вероятнее, отцом и его нежным голосом.
Девочка была маленькой, как и ее комната. Но это было произведение искусства в миниатюре: обои в розово-белую полоску, белые стенные панели, белая кровать принцессы, танцевальный станок и зеркало на одной стене, потому что папа не мог сказать своей маленькой балерине «нет». На тумбочке горела лампа из молочного стекла с кружевным абажуром, заливая комнату нежнейшим изящнейшим светом, а рядом с ней стояла фотография в рамке знаменитой балерины Мисти Коупленд, прыгающей, как газель, в белой пачке, воплощение грации и силы. Кумир Селесты сразу после ее папы.
- Maître Corbeau, sur un arbre perché, Tenait en son bec un fromage… - Вслух читал Кингсли.
Ворона и лисица. Древняя история, предупреждающая об опасности верить собственным порывам. Последствия могут быть ужасными. Можно было потерять сыр, а у Норы было достаточно немецких корней, чтобы счесть это не басней, а страшилкой.
Что угодно кроме сыра.
Это было бы великолепно – красивый папа, обожаемая маленькая девочка, идеальная спальня – если бы не одно обстоятельство. Нора попала в беду. Снова.
Папа́ закрыл книжку. Нора вошла в комнату и остановилась возле его плеча.
- Кинг? - мягко обратилась она.
- Селеста, - сказал Кингсли, - можешь передать тете Элли, что я не разговариваю с ней?
- Папа́ не разговаривает с тобой, тетя Элли.
Нора поморщилась, но пыталась изобразить улыбку.
- Да, малышка, я заметила. Можешь передать папа́, что он ведет себя как ребенок?
- Папа́, правда. Ты правда ребенок. - Селеста, почти четырех лет, уже овладела искусством французского пожимания плечами, и еще более французским закатыванием глаз.
- Знаю, - ответил он с улыбкой. - мне это нравится.
- Селеста, - сказала Нора. - ты знаешь как я люблю твоего Папа́, правда?
- Знаю.
- И знаешь, что я никогда не причиню ему вреда, да? - Спросила Нора.
- Да.
- Хорошо. А теперь поцелуй его на ночь, пока я не вытащила его за волосы из команты.
Селеста встала, обхватила ручками Папа́ Кингсли за лицо и поцеловала в обе щеки, дважды.
- Спокойной ночи, Папа́. Я люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю, моя ангельская принцесса, дорогая капустница.
- Очень мило. А теперь, прости Селеста. Спокойной ночи.
Нора схватила Кинга за волосы на затылке и сдернула его с маленькой табуретки.
- Ай, - сказал он.
- Пойдем, Большой Папа́. Нужно поговорить.
- Помоги мне, крошка, - обратился он к Селесте, которая лишь покачала головой..
- Ты сам по себе, папа́, - ответила она, затем драматично накрылась одеялом.
- Сам? Ты проводишь слишком много времени со своей тетушкой, — сказал ей Кингсли, когда Нора потащила его в коридор.
- Нет такого понятия как "слишком много времени" со мной. - Нора отпустила его волосы как только они оказались за порогом комнаты Селесты.
- Позволю себе не согласиться.
- Ты будешь задыхаться, если не будешь вести себя хорошо. Пойдем со мной. - Она хлопнула себя по бедру так же, как когда давала знак Гморку следовать за ней. К счастью, этот маневр действовал и на французов.
Она вошла в комнату для гостей, которую обычно занимала, когда ночевала в доме, — красную с позолотой комнату, похожую на то место, где французские короли из династии Бурбонов насиловали своих куртизанок. Типичная эстетика Кингсли.
- Сидеть, - сказала она, указывая на кресло в стиле рококко с резными подлокотниками. - Голос.
В коридоре гавкнул Гморк.
- Не ты, Гморк.
- Глупейшее имя для пса, - с отвращением сказал Кингсли.
- Оно из «Бесконечной истории», классики немецкой детской литературы. Прояви немного уважения.
- Le bête noire, - пробормотал он. Черный зверь, причудливое французское выражение «Гморк», был проклятием существования Кингсли.
- Мой пес не bête noire.
Он указал на нее.
- Это я про тебя.
- Что я сделала на этот раз? - спросила она.
Он сел в кресло, вытянул ноги и скрестил их в лодыжках. Она оседлала его икры и встала, подбоченившись. Если он попытается сбежать, ему придется сначала пройти через нее.
- Ты или не ты впустила сегодня чужака в дом? - Спросил он, прищурившись.
- Он не был чужаком. Определенно менее чужим, чем мужчина, который живет в этом доме.
- Джульетта на тридцать пятой неделе беременности. Мы не подпускаем к ней чужаков. Я бы и женщинам запретил приходить, но нам нужна няня.
- Джульетта сказала, что я должна пустить его.
- Ты не додлжна слушать ее.
- Это ключ к счастью в ваших отношениях? Она говорит что-то спокойное и разумное, а не параноидальное, а ты игнорируешь это? — спросила Нора.
- Пока работает, - ответил он.
- Клянусь Богом, я бы дала тебе пощечину, если бы не знала наверняка, что тебе это понравится.