- Сестра, я приеду. Сейчас же буду.
Сайрус поцеловал Паулину на ночь, и его сердце обрадовалось тому, что, когда он отошел от ее дома, она все еще стояла на крыльце, глядя, как он уходит, и махала ему рукой. Единственной женщиной, которая когда-либо видела, как уезжает его машина, была его мать. Он воспринял это как хороший знак того, что нашел женщину, которая могла бы любить его так сильно и не боялась это показать.
Он удерживал это видение в свете крыльца, она обняла себя руками, пока не поднесла пальцы к губам, чтобы послать ему прощальный поцелуй. Он держался за него всю дорогу до дня пресвятого Валентина.
Сама церковь была красивой — красивое кирпичное строение лет двухсот, — но на дом духовенства смотреть особо было не на что. По его мнению, построенный в конце 60-х или 70-х годов. Квадратное и приземистое. Его особо не отличить, если не считать двух передних окон по обе стороны крыльца. Это были витражи, но цвета были блеклыми и мутными.
Сайрус тихо постучал во входную дверь. Он ждал, готов был постучать еще раз, громче, когда услышал звон ключей и замков, и дверь открылась, и перед ней появилась маленькая пухлая женщина в сером одеянии и с усталой улыбкой на лице.
- Спасибо, что приехали, мистер Тремон, - сказала она. Когда он протянул руку, она обхватила ее обеими ладонями и на мгновение задержалась. Казалось, она была на грани срыва.
- Конечно, сестра, — сказал Сайрус, и она провела его в дом. Лестница в холле была устлана красным ковром и украшена перилами из темного дерева. – Вы с отцом Айком были хорошими друзьями?
- Я руковожу домом, — сказала она. - Он живет здесь с тех пор, как приехал в город, почти пятнадцать лет. Он был очень добр ко мне. Никогда не воспринимал меня как нечто само собой разумеющееся. - Она понизила голос. - Я не могу сказать того же о некоторых других, кто украсил эти залы своей святой и помазанной душой.- Саркастичная сестра. Ему это понравилось.
- Был ли он близок с другими священниками в доме?
- Нет. Сейчас здесь живут только двое мужчин, оба недавно прибывшие. Отец Адаму прибыл из Кении всего три недели назад. Другой, Данило Лукас, двадцатилетний семинарист из Бразилии. Он учится в первом семестре в Нотр-Даме, в школе с рассвета до заката. Я не верю, что он вообще когда-либо встречался с Айзеком.
- У Отца Айка были близкие друзья?
Она посмотрела вверх, едва не закатив глаза.
- Архиепископ.
- Черт. Простите. - Вот и вся линия допроса. Ни в коем случае он не пойдет к архиепископу. Кэтрин потеряет работу через минуту.
- Я понимаю. - Она мягко улыбнулась. - Они старые друзья по семинарии. Каждый ноябрь ездили на охоту. Честно говоря, я не знаю никого, кто знал бы его лучше меня.
- В это я верю.
— Вы видели его сегодня вечером по телевизору? - она спросила. Сайрус кивнул. - Он хочет, чтобы все думали, что Айзек был в депрессии. Айзек не был в депрессии. Он любил свою работу, свою жизнь. По крайней мере, я так думала.
- Вы нашли что-то? - аккуратно напомнил он.
- Да. Сюда.
Сайрус последовал за ней вверх по ступенькам. У нее была походка монахини: низко склоненная голова, прижималась к стене, чтобы люди могли легко пройти мимо нее, спускающейся по лестнице. Смиренная походка для смиренного слуги.
Когда они подошли к двери в конце коридора, сестра Маргарет вытащила ключи из кармана своей объемной юбки, которую он не заметил, пока ее рука не оказалась глубоко внутри него. Это вернуло его в католическую школу — к сестрам с их привычками и всеми их скрытыми сокровищами. Скрытые четки, скрытые ключи. Скрытая конфета для студентов, которые произвели на них впечатление. Спрятанные яблоки и пакеты с крекерами для учеников, пришедших в школу голодными.
- Это его квартира?
- Да. Была его, — сказала она, поправляя себя. Она остановилась у двери и ненадолго прижалась лбом к раме в моменте тихого горя.
Она снова встала и открыла дверь. Внутри Сайрус нашел аккуратную маленькую гостиную, ненамного больше той, которую он видел в номере обычного трехзвездочного отеля. Зеленый двухместный диванчик, зелено-коричневый ковер, журнальный столик, приставной столик, несколько книг на деревянном шкафу с бутылкой виски и рюмкой наверху. Либо новенькая бутылка, либо отец Айк не особо любил пить.
- Спальня за этой дверью.
Она провела его в другую комнату, в которой почти ничего не было, кроме большой кровати, покрытой красно-белым одеялом, шкафа, торшера, креста на стене и тумбочки.
- Я нашла это на тумбочке, когда искала записную книжку, телефонные номера. Думаю, ни у кого больше таких нет.
— Никогда не знаешь, — сказал Сайрус. Он вытащил из кармана пару латексных перчаток и надел. Сестра Маргарет вошла в гостиную и закрыла дверь. Он понятия не имел, что ищет, понятия не имел, что найдет, но что бы это ни было, сестра Маргарет явно не хотела видеть это снова.
Собравшись с силами, Сайрус выдвинул верхний ящик тумбочки и увидел нечто, что встревожило бы любого, религиозного или нет. Он был металлический с круглым сечением, соединенным с своего рода изогнутой трубкой длиной всего в пару дюймов, которую удерживал небольшой висячий замок. Осторожно Сайрус вынул его из ящика и обнаружил, что он на удивление тяжелый. Он поворачивал его туда-сюда, рассматривая при свете лампы. Если бы его заставили догадаться, он бы сказал, что это, возможно, какой-то металлический гульфик, но кто, черт возьми, носил гульфики в этом столетии? И даже если бы кто-то носил гульфик, у него, вероятно, не было бы маленьких металлических шипов внутри.
Металлических шипов. Сайрус вздрогнул, глядя на это изделие. Конечно, в этом было нечто большее, чем он понимал. Он оглянулся и увидел пустую корзину для мусора со свежим полиэтиленовым пакетом внутри. Он достал пакет и аккуратно завернул в него металлический предмет.
Когда он вернулся в гостиную, сестра Маргарет сидела на диване, голова склонена в молитве.
- Ну? - спосила она, когда подняла голову.
- Я тоже не знаю что это. И не думаю, что хочу угадывать.
- Что бы это ни было, думаю это... нехорошо.
- Думаю, вы правы. Я заберу и спрошу у того, кто может знать.
- Кто?
Он посмотрел на сестру в ее одеянии, в монашеской вуали, с четками, зажатыми в маленькой бледной руке.
- Поверьте, - сказал он. – Вы этого человека не знаете.
Глава 9
Нора отвезла Гморка обратно к Кингсли, где поместила его в собачий вольер на открытом воздухе с едой и водой. Она погладила его по голове и сказала, что увидится с ним завтра. Он начал скулить, когда она уходила.
— Прости, приятель, — прошептала она. - Маме нужно потрахаться.
Прежде чем выйти из дома, Нора побежала наверх в свою спальню, распахнула дверь чулана и сняла с верхней полки коробку из розового дерева. Из нее она достала свой белый кожаный ошейник, завернутый в бархат, и сунула его в сумку.