- Ты забываешь, что я знаю тебя, Сайрус. Любая женщина твой типаж.
Он посмотрел на дом, небольшой кирпичный коттедж, выкрашенный в белый цвет. Его сердце было в этом доме.
- Больше нет.
Глава 3
Нора Сатерлин положила кисточку в поддон и отошла. Она стояла в центре детской, из которой вынесли всю мебель. Все лежало на складе, ожидая, пока будущая мама выберет цвет краски, а будущая тетя покрасит стены.
- Хорошо, не торопись. Но не затягивай. Ты скоро родишь, - сказал Нора. - Зеленый "Звуки природы". Розовый - "Сахарная вата". Желтый - "Зачарованный". Какой тебе нравится больше?
Джульетта Туссен, находящаяся на тридцать пятой неделе беременности от скандального Кингсли Эджа, прищурилась, глядя на стену, где Нора нарисовала три большие секции в детских тонах. Положив правую руку на выпирающий беременный живот, а левой поигрывая ниткой жемчуга на длинной изящной шее, Джульетта внимательно рассматривала каждый образец, прежде чем, наконец, повернуться к Норе.
- Без голубого? - спросила Джульетта.
Нора опустила голову и сосчитала до трех.
- Ты сказала без голубого, - ответила Нора.
- Нет, он сказал без голубого, - напомнила ей Джульетта.
- Он платит. Поэтому без голубого.
Джульетта лишь вздохнула.
- Если есть на планете белая женщина, которой не следует иметь учетную запись Pinterest, то это я, — сказала Нора. - Но я открыла учетную запись Pinterest, чтобы подобрать для вас идеальный цвет стен в детской, потому что ваш ребенок заслуживает самого лучшего. Эти три лучшие. Это цвета, о которых мечтает Марта Стюарт. Если бы у Девы Марии был бюджет детской комнаты в десять тысяч долларов, младенец Иисус покрасил бы стены одним из этих цветов. Любой из этих цветов в детской вызовет у самой несгибаемой бездетной гуляки — у меня, например, — боль в яичниках, потому что она хочет иметь ребенка только по той единственной причине, что у нее в доме может быть комната одного из этих цветов.
- Мне нравится голубой - сказала Джульетта.
- Что такое яичники? - Спросила Селеста.
Нора оглянулась через плечо на трехлетнюю дочь Джульетты и Кингсли Селесту, которая сейчас наклеивала наклейки с золотыми звездами на спину большой черной немецкой овчарки.
- Ничего, кроме проблем, дочка. Ничего, кроме проблем.
Джульетта посмотрела на нее. Нора рассмеялась.
- Хочешь голубой, будет голубой, — сказала Нора. - Сделаю полоски, квадратики, горошек голубого цвета. Но… ты должна пообещать, что Кингсли не убьет меня. Я только что вышла из его дерьмового списка. Пожалуйста, не возвращай меня туда.
- Ты сказала плохое слово, Tata Элли.
- Я их много говорю, - ответила Нора. - Особенно когда дело касается твоего Papa. И что ты делаешь с моей собакой?
- Делаю его красивым.
- Гморк, у тебя преображение? - спросила Нора пса. Гморк издал счастливое рычание и лизнул лицо Селесты, затем снова сел.
- Думаю, я хочу голубой, - сказала Джульетта. - Ему придется смириться с этим.
- А почему он против голубого? - Спросила Нора.
- Он не хочет мальчика.
- Этот жребий брошен. И я думаю, что это первый раз, когда я сравниваю сперму с игральными костями.
- Что такое сперма? - Спросила Селеста.
Нора закатила глаза.
- У детей уши словно у летучих мышей, почему мы учим ее английскому?
- Объясню позже, принцесса, - ответила Джульетта дочке. Селеста, кажется, была довольна этим ответом, хотя зная Джульетту, " позже" означало через двадцать лет.
- Что не так с мальчиками? Кроме случаев писанья в лицо.
- Он говорит, что мы должны клонировать ее. - Джульетта посмотрела на Селесту. Тут Нора не могла осуждать Кингсли. Селеста была легким и милым ребенком, о котором только можно мечтать, даже если она находилась в непрерывной фазе непрекращающихся вопросов.
- Ты думаешь это мальчик, не так ли? - Спросила Нора.
- Эта, - сказала она указывая на Селесту, - была ягненком. Этот. - Она похлопала по животу. - Этот лев. Она ощущалась частью меня. Этот словно планирует совершить побег из тюрьмы. Она - я. Этот - полностью он.
- Малышка, а ты как думаешь кто там? - Нора обратилась к Селесте. - Мальчик или девочка.
- Мне все равно, - ответила Селеста. - Я хочу котенка.
— Поговори об этом со своим дядей Сореном, — сказала Нора. - Он кошатник в семье.
— Кстати, — сказала Джульетта и понизила голос. - Есть новости?
Нора подняла руки, обе пустые.
- На прошлой неделе я получила открытку из Айдахо, — сказала она. - Айдахо.
- Есть идеи когда он вернется? - спросила Джульетта с надеждой в голосе.
Желудок Норы сжался. Ее сердце тоже. Она покачала головой.
- Он только уехал, — сказала она, в основном про себя. - Не сказав ни слова. Я до сих пор не могу поверить, что он это сделал.
- Ты не можешь жаловаться, — сказала Джульетта своим самым материнским упрекающим тоном. - Ты все время убегаешь, не сообщая нам, где ты. Несколько раз ты даже открытку не отправляла.
- Я не жаловалась. Я просто волнуюсь за него. Не говори ему, что я так сказала.
Она знала, что ей не следует волноваться. Сорен был взрослым. У него большой запас семейных денег и мозгов. У нее не было абсолютно никаких причин для беспокойства. Но она все равно беспокоилась.
- Тот, кого ждут, уже присутствует, уже является господином, потому что его ждут, — сказала Джульетта, цитируя знаменитую строку из любимого романа Кингсли «История О».
- Ладно. Он может быть господином. Как только доберется домой и трахнет меня. Я месяцы ни с кем не спала, моя киска покрылась паутиной.
Джульетта хотела было рассмеяться, но потом остановилась, вытащила из блузки белый кружевной платок и прижала его ко рту и носу.
— Пары краски? — спросила Нора. Джульетта кивнула за носовым платком. - Выйди на улицу и подыши свежим воздухом. Я разберусь с краской.
Джульетта пренебрежительно махнула рукой. Она ненавидела, когда вокруг нее суетились только потому, что она беременна. Поскольку Кингсли не мог перестать бегать вокруг нее, его выгоняли из дома с десяти утра до пяти часов вечера. Джульетта сказала, что изгнание спасло их разум, и, вполне возможно, его жизнь.
- Я открою окно. - Джульетта подошла к большому окну детской, которое выходило на улицу, и раздвинула шторы. - О, bonjour, monsieur.
- Что там? - Спросила Нора, подойдя к ней.
- У нас компания. Очень симпатичная компания.
- Об этом буду судить я. Ты так накачана гормонами, что вчера флиртовала с доставщиком. Это моя работа.
Нора выглянула в окно и увидела на тротуаре мужчину, который смотрел на свой телефон в тени магнолии — подтянутый чернокожий мужчина с густыми волосами. На нем был сшитый на заказ коричневый костюм и солнцезащитные очки-авиаторы. Нора оценила его примерно на тридцать-тридцать пять лет. Он снял солнцезащитные очки, и ей пришлось признать, что он совсем не плох. Высокий, но не слишком высокий. Крепкого телосложения, как у бывшего защитника футбольной команды, который оставался в боевой форме. Что-то в его строгой осанке, его уверенной осанке напомнило ей мужчину, с которым она имела дело раньше.