— Офис Майкла Клэра, могу вам чем-то помочь?
Ее голос лучился позитивом, подразумевавшим, что помочь она была бы прямо-таки счастлива. Прикалывается? Единственный англицизм, который в Ирландии переняли охотно, — угрюмость. Обычно если звонишь в компанию, слышишь:
— Что?
Будто ты их от любовных ласк оторвал.
Поэтому я немного сбился с мысли, пробормотал, что я друг менеджера вышибал Тома Рида, он сказал, что мне сможет помочь мистер Клэр. Она сказала:
— Вы не могли бы немного подождать, я проверю его график?
Не мог бы?..
Затем:
— Мистер Клэр свободен в полдень. Можно записать ваше имя, пожалуйста?
— Джек Тейлор.
— Вам удобно в полдень, мистер Тейлор?
Я заверил, что удобно, и она закончила на:
— Будем вас ждать.
«Доброго дня» не добавила, но подразумевала.
Как же мы американизируемся.
Время еще было, и я снова попробовал послушать музыку. Нацепил наушники, поставил Джонни Кэша. Его гранитный голос — древний, как камни в Коннемаре. Потом песня Nine Inch Nails — Hurt.
Ох блин.
Убийственный текст, его истина резала по всему, что во мне осталось живого. Реабилитированным алкоголикам трудно слушать песню Кристофферсона One Day At A Time. Как нож по сердцу. Каждый раз, как слышишь, думаешь: «Господи Иисусе».
И не от почтения.
О Hurt нужно в обязательном порядке спрашивать на входе собраний АА:
— Имеет ли для вас значение эта песня, кромсает ли вас?
Нет — гуляй отсюда.
Она раскрывала целые коридоры боли — смерти Шона, владельца «У Грогана», Брендана Кросса, бывшего копа; жестянщиков, всех шестерых; моих родителей; Уоррена Зивона; и, о боже, Серены Мей.
И это еще не все. Поэтому когда Джонни едко завел об империи из грязи, пришлось сорвать наушники. Руки тряслись. Я пенял на никотиновые пластыри. Сижу весь в пластырях, трезвый и охреневший. Снова ходил в «Эйдж Консерн», выложил тридцать евро — целое состояние для благотворительной комиссионки, — и облачился в свой улов. Черный пиджак, белая футболка, черные джинсы, «тимберленды».
Посмотрелся в зеркало.
Сборная солянка.
Если нравится образ «гробовщик закупается в "Гэпе"», то нормально. И все-таки это на окраинах респектабельности, но с намеком, что я свой, крутой. Как мы себя только не обманываем каждый, сука, день. Альтернатива — не вставать с кровати, заряженный пистолет под подушкой. В порыве экстравагантности купил лосьон после бритья «Поло». Ну, продавщица была миленькая, а я дурак, все ради любви, почему нет? «Брют» у них кончился, а то иначе кто знает? Побрызгал — он жег, как сволочь. Я был готов к расследованию, пах если не как роза, то явно как человек, не оторванный от реальности.
Без понятной причины на ум пришла строчка: «Дитя есть отец человека».
Это еще что за херня?
И что важнее — чья? Теннисона, Браунинга — в общем, кто-то из британских тяжеловесов.[29]
Офис Майкла Клэра заходился в здании «Дун-Энгус» в конце Лонг-Уок. Более престижного адреса не найти — прямо напротив моего стряпчего. Слыхали — только что из дома для помешанных, а туда же: мой стряпчий. Это здание говорило… деньги, деньги, деньги.
Куча денег.
Лонг-Уок — один из моих любимых маршрутов. Проходишь под Испанской аркой, потом вдоль воды, на другой стороне — Кладдах. Место отмечает Пирс Ниммо. Перед тобой лежит Голуэйская бухта, почти различимы Аранские острова. Если когда-нибудь повезет или всерьез разбогатею, туда и соберусь — хотя бы устроить базу. Крики чаек, запах океана, дышится большими глотками и хочется вознести молитву благодарности. Для артистов должно быть обязательным жить там — оазис души. А уж если день солнечный, то, Пресвятый Господи, ты словно избран.
И день был очень солнечный.
Здание оказалось сплошь стеклом и светом, так и колыхалось, словно мираж.
Девушка на стойке — молодая, красивая, — чирикнула:
— Доброе утро.
— Еще какое. Я Джек Тейлор, к мистеру Клэру.
Ее явно обрадовала моя цель, она сказала:
— Присаживайтесь, сэр, я ему позвоню. Не хотите ли чаю, кофе?
— Эм-м, нет, не надо.
Через пять минут меня провели в кабинет Клэра. Декор дзенский — никаких наворотов, все по-спартански. Очередная скульптура Джона Биэна — бронзовый бык. Меня он заворожил. Так и хотелось сказать: у моего стряпчего похожая штуковина.
Обычно я не разбираюсь, красив мужчина или нет — мужики это считывать не умеют.