— Рад видеть, Джек, — сказал он.
— Ага, конечно.
Я посмотрел на него, спросил:
— Как ты его нашел?
Он начал взбудораженно, довольный своей изобретательностью:
— Мэри, дочка хозяйки, и я…
Вдруг он словно всерьез смутился, но продолжил:
— Мы, ну знаешь, дурачились у нее в спальне, и тут я краем глаза заметил мужика, который ошивался у дома твоей подруги.
Я поражался. Когда я в его возрасте дурачился с девушкой, не видел краем глаза ничего, смотрел во все глаза только на нее. Он продолжил:
— Я встал, Мэри рассердилась, пришлось на нее шикнуть. Глупо, да? Будто он мог меня услышать.
Он подождал какую-нибудь похвалу, но я промолчал, и он продолжил:
— Я смотрел, как он дважды прошел мимо ее дома, и по наклону головы как-то догадался, что он не просто так прогуливается. Потом он так воровато огляделся — и я понял, понял, что это он, даже вскрикнул. Мэри еще спросила: «Кто?»
Он перевел дыхание, заново переживая погоню:
— Я влез в джинсы, сказал, что мне пора. Она повозмущалась, но я сказал, что все компенсирую. Ходил за ним два дня, по пабам, букмекерам и, конечно, три раза — к дому твоей подруги. Он даже ручку дергал, и я разглядел его лицо, его выражение. Я тебе отвечаю, Джек, полное… ненависти и… похоти. Я сразу понял, что это он.
Классическая процедура слежки из сериалов про копов. Сказал ли я ему, что он молодец?
Нет.
Он взглянул на мою сумку, я сказал:
— Там переговорщик.
Подождал, чтобы он спросил, но он сказал:
— Этот Сэм Уайт уже приставал к женщинам, даже доходило до суда, но пострадавшая забрала заявление.
Я кивнул, и он спросил:
— Мы на него заявим?
Я чуть не рассмеялся.
— Мы об этом уже говорили, забыл? Я спрашивал, готов ли ты сделать то, что нужно сделать.
Он угасал с каждой секундой. Решимость, на которой он продержался до этого момента, быстро сдувалась.
— Но, как бы, полиция, ну… — начал он.
— Хрен гну.
Свирепей, чем я хотел, и увидел, что он испугался. Я оттаял, хотя ненамного.
— Полиция, возможно, — подчеркиваю, возможно, — сделает ему предупреждение. А потом что? Он повысит ставки и причинит реальный ущерб.
Коди пошел ва-банк.
— Что ты сделаешь… с… ним?
Я тронулся с места, сказал:
— Сделаю предупреждение, но убедительное.
Раньше Сент-Патрик-авеню представляла собой переулок, соединяющий церковь и Эйр-сквер, — компактные домики, где жили настоящие голуэйцы. Как и все остальное, теперь они рассеялись и пропали. Я мог бы назвать жильцов каждого домохозяйства. Кому они теперь нужны?
Теперь здесь таунхаусы.
Господи.
Сидишь в дорогом отеле, какой-нибудь говнюк в еще более дорогом прикиде впаривает своей телке:
— На выходные у меня есть хата на Сент-Патрик-авеню.
Так и хочется вскочить, взять его за галстук от Армани, проорать:
— Ты знаешь, что случилось с теми, кто там жил?
И даже если колошматить его до Рождества, он так и не поймет, о чем я говорю. И не проникнется.
Дом Сэма Уайта находился на середине улицы, в окне — свет.
— Он дома, — сказал я.
Коди выглядел так, словно того гляди сдристнет. Я спросил:
— Хочешь уйти?
Мысль явно была заманчивая, но он дернул себя за волосы, сказал:
— Нет, я, эм-м… мы же сдержимся, да?
Какое замечательное слово. Я его распробовал, покатал у зубов, потом:
— Когда он дрочил в ее трусы и подкинул их на заднее сиденье машины, пока она была в церкви — на службе, чтоб его…
Пришлось сделать глубокий вдох, затем:
— Думаешь, он проявил сдержанность, а? Так ты это называешь?
Коди покачал головой — само уныние.
Я постучал, услышал, как выключают телевизор. Дверь открылась. Ему было под тридцать. Высокий, бритый, в майке и трениках, босой, с давно нестриженными ногтями. Сложен как спортсмен, явно качался. Приличное лицо портил кривой нос, светло-голубые глаза с легкой воспаленностью.
— Чем помочь? — спросил он.
Дублинский акцент, не северной стороны, а скорее краев позажиточней, к югу от Лиффи — почтовый район Дублин 4, где-то там.
— Не покажете вашу лицензию на телевидение? — сказал я.
Он тут же разозлился.
— Я безработный.
Я бросил на Коди многострадальный взгляд, будто мы это слышим уже в сотый раз, спросил:
— А я спрашивал о роде занятий?
— Нет… но…
— Тогда покажите документы на соцобеспечение. Может, вы имеете право на бесплатную лицензию.
Посмотрел с дружелюбием. Мы синие воротнички, в одной лодке. Намекнул, что сделаю ему поблажку. Он поубавил гнев, хоть и ненамного. Был из тех, кому нравится поддерживать огонек, кто думает, что наглость поможет пробиться через большинство ситуаций.