– Ты моя. Моя. Пусть только на эту ночь, но моя. Эти слова должны были бы унизить Диану, но вместо этого они сделали ее ощущения еще более острыми. Так приятно было почувствовать себя во власти Джека – пускай действительно всего на одну ночь.
Движения Джека замедлились, руки его опустились ниже. Несколько движений – и платье соскользнуло на пол. Диана осталась в корсете, шелковых чулках, перехваченных на лодыжке розовыми лентами, и туфлях на высоком каблуке. Джек опустился перед Дианой на колени, скользя горячим языком по всей длине ее бедра, и она с гордостью подумала: «Вот он и на коленях! «
Однако в этом положении Джек оставался совсем недолго. Он подхватил Диану одной рукой, положив ее себе на плечо, словно дикарь законную добычу, и понес, прихватив по пути свободной рукой большое кресло. Он опустил в него Диану, и она почувствовала за своей спиной мягкий бархат обивки.
Это было большое деревянное кресло с высокими гладкими подлокотниками. Стояло оно прямо напротив огромного зеркала, занимающего почти половину стены. Джек встал позади Дианы, опустил ладони на ее обнаженные плечи, мягко и нежно обхватил ее грудь.
– Посмотри на себя, Диана.
Она попыталась отвернуться, но Джек силой заставил ее смотреть прямо на свое отражение в зеркале.
– Я хочу, чтобы ты это видела. Ну, скажи, похожа ты на женщину, которую собираются изнасиловать? Или на женщину, сгорающую от желания?
Диана невольно посмотрела на себя в зеркало. Действительно, на жертву насильника она никак не походила. Растрепавшиеся волосы, горящий страстный взгляд, слегка припухшие от поцелуев губы... Пока она смотрела на себя, Джек продолжал ласкать ее грудь и плечи, заставляя Диану вздрагивать от наслаждения. Затем он протянул руки ниже, осторожно взялся за колени Дианы и вдруг поднял их и развернул ее ноги так, что они оказались на подлокотниках кресла, а лоно раскрылось, словно розовый цветок.
Диана была так потрясена, что даже не сделала попытки отвернуться. Напротив, она не могла оторвать от зеркала горящих глаз.
Отражение в зеркале завораживало ее. Диана видела руки Джека, ласкающие ее тело, и одновременно чувствовала эти прикосновения, и ощущение становилось настолько острым, что она готова была умолять Джека прекратить невыносимую, сладкую пытку. А если он не прекратит? Тогда ей, очевидно, останется лишь стонать и визжать от непреодолимого желания.
Диана наконец сумела взять себя в руки и резко свела ноги вместе, укрыв свое лоно. Щеки ее пылали. Но Джек, казалось, нимало не смутился. Он обогнул кресло и оказался теперь лицом к лицу с Дианой. Наклонился, положив ладони на ее колени. Взглянул Диане прямо в глаза, улыбнувшись при этом своей дьявольской улыбкой. Затем плавным движением стянул с нее чулки и снял их вместе с туфлями, отбросив все это в сторону. Неожиданно он взял в ладони ступню Дианы, поднес ее ко рту и стал целовать пальцы.
Ощущение оказалось таким сильным, что Диана едва не потеряла сознание. Желание переполняло ее, отзывалось ритмичными толчками, идущими из глубины ее естества. Ноги Дианы непроизвольно начали приподниматься и расходиться в стороны, а язык Джека тем временем уже скользил по нежной коже на внутренней поверхности ее бедер. Затем губы Джека коснулись входа в лоно Дианы, и она впервые закричала в голос, не в силах больше сдерживать себя. Она кричала снова и снова, и крик ее эхом отражался от пустых стен, от высокого потолка, смешивался с потрескиванием огня в камине. Джек подхватил снизу колени Дианы и вновь широко раскинул ее ноги через подлокотники кресла. Да, теперь Диана готова была посмотреть правде в лицо, и правда эта заключалась в том, что она хотела Джека. Безумно хотела.
При этом остатками разума она продолжала ненавидеть Джека, продолжала жаждать его унижения, по-прежнему отвергала все его слова, но тело... Тело ее желало близости с Джеком, и желание это с каждой секундой все решительнее заглушало голос рассудка. Близость с Джеком нужна была сейчас Диане больше, чем еда, питье или даже воздух, которым она дышала. Она хотела Джека сильнее, чем все сокровища Клеопатры.
Джек выпрямился, и Диана снова увидела перед собой его широкую грудь, исчерченную белыми полосами шрамов. Их вид навевал Диане мысли о насилии, и ей невольно хотелось, чтобы и с нею Джек был сейчас не мягким, не нежным, но сильным, решительным, может быть, даже резким. Ей безумно хотелось почувствовать его силу, заполняющую ее всю, до отказа. Как часто ей хотелось этого – особенно когда она принимала ванну, или пудрилась, или чувствовала мягкое прикосновение ткани к горящей коже. Увы, Диана не умела, не могла удовлетворить жажду своего тела.
Она вновь увидела свое отражение в зеркале: широко разведенные в стороны ноги и голову Джека между ними. Диана застонала и выгнулась в кресле. Еще никогда в жизни она не ощущала себя женщиной в такой степени, как сейчас.
Джек поднял голову, и Диана увидела перед собой его глубокие голубые глаза – любимые, знакомые с детства глаза, по которым она умела читать мысли Джека без слов.
«Я знаю, чего ты хочешь», – вот что прочитала она в его глазах.
Затем он резко опустил голову и стал двигать языком вверх и вниз все чаще, все сильнее, и с каждым его движением Диана чувствовала все новые, все более сильные толчки изнутри, которые заставляли ее стонать и вскрикивать – громче и громче.
Джек ввел в ее лоно пальцы правой руки и поднял голову, чтобы встретиться взглядом с глазами Дианы.
– Скажи, что хочешь меня, – потребовал он.
– Нет, – простонала Диана.
Джек поцеловал ее в губы, и его пальцы начали безумный любовный танец, возбуждая Диану так, что она закричала и забилась в кресле, почти теряя сознание.
– Скажи, – повторил Джек.
Да, она хотела его – и еще как хотела! Хотела его губы, хотела его пальцы, сводящие ее с ума, а еще сильнее хотела то, что было пока спрятано от ее глаза в брюках Джека.
– Да, – коротко произнесла она.
– Что – да?
Она ничего не сказала, только резко тряхнула головой.
Джек запустил руку в волосы Дианы, заставив ее смотреть ему прямо в глаза.
– Что ты хочешь, Диана?
– Тебя. Да, я хочу тебя, будь ты проклят!
Он не шевельнулся, просто продолжал смотреть ей в глаза.
– Да, – уже мягче сказала она.
Джек оставался неподвижным, и ожидание стало невыносимым для Дианы.
– Джек, умоляю... – Голос ее дрожал от напряжения.
– Да, малышка, – шепнул он наконец. – Сейчас...
Он страстно поцеловал ее в губы, и все тело Дианы откликнулось, потянулось навстречу ему, дрожа и извиваясь от сжигающей его страсти. Она откинулась на спинку кресла, а Джек выпрямился и с поразительной быстротой освободился от брюк, откинув их в сторону движением ноги. Диана не сводила глаз с напряженного, торчащего орудия Джека, направленного к ее пылающему, изнывающему лону.
Еще мгновение, и он вошел в нее, заполнив наконец ту пустоту, с которой Диана жила все эти долгие годы. Диана сразу же поймала ритм его движений, подстроилась под них, чувствуя, как с каждым толчком приближается сладостная развязка. И перед тем, как сорваться на долгий, несмолкаемый стон, она успела подумать:
«Как ты мог разрушить это, Джек? Как ты мог?»
5
Джек лежал возле кресла, голова его покоилась на колене Дианы. Сама Диана откинулась на спинку кресла, закрыв глаза, – опустошенная и счастливая.
Она слышала тяжелое дыхание Джека, которое постепенно успокаивалось, становясь все более ровным – как и ее собственное. В тишине потрескивали в камине поленья.
Оба они, и Диана, и Джек, еще не полностью вернулись в окружающую их реальность. Близость утомила их не столько физически, сколько морально – слишком много эмоций, слишком много воспоминаний. То, что произошло, оказалось сильнее страсти или похоти, сильнее ярости и мести. Это было похоже на...
Диана почувствовала, как шевельнулась голова Джека. Он нежно потерся щекой о ее ногу. Диана неохотно открыла глаза и увидела перед собой глаза Джека – голубые, все еще застланные дымкой, и поняла, что ее глаза выглядят сейчас такими же – рассеянными и отрешенными. Однако оба они быстро приходили в себя, и вскоре в глазах их было уже более привычное для обоих выражение недоверия друг к другу.