Поскольку подобные представления о безусловных ценностях идут из архаических глубин души, имеют нездешнюю природу и подразумевают нездешние же цели, то рассматривать их нужно безотносительно благоприобретённых канонов общечеловеческой нравственности, этики и гуманности, с которыми они несовместимы, как несовместимы с ними Бог, природа и судьба. Здесь имеется в виду совсем иное, не прагматическое и не гуманистическое, а высшее, стихийное, космическое понятия блага, ничего общего не имеющее с обывательским представлением о добре, благополучии или выгоде. Само собою разумеется также то, что эти священные, укоренённые в духовном мире представления имеют неизмеримо большую убедительную и побудительную силу, нежели нравственные устои и образы мышления, выработанные и навязанные человеку цивилизованным социумом, потому, что их сила - это сила нуминозная. Именно она заставляет некоторые племена Южной и Западной Африки по сию пору заниматься людоедством, что, совершенно очевидно, связано не с гастрономическими качествами человеческого мяса, а с культом вуду и магией мути. Каннибализм - это крайний пример того, насколько образы и каноны мышления и поведения, укоренённые в божественной реальности, идут вразрез с понятиями и канонами той морали, которую мы называем общечеловеческой, но на самом деле это мораль иного духовного эгрегора - нашего европейского. Если мы посмотрим на каннибализм или человеческие жертвоприношения в иных культах и культурах с этой точки зрения, мы поймём, что исходным мотивом будет не невежественная кровожадность, а соответствие этих народов своим нуминозным силам, духам и божествам, которые и воплощает тот или иной народ. Однако, сколь они ни кровожадны, они будут определять и поведение и, собственно, понимание самой морали представителей той нации, в мировоззрении которой они имеют священное значение до тех пор, пока иной, более гуманный образ не займёт их место, переняв на себя их духовную, магическую, священную значимость. Такое становится возможно лишь благодаря духовным подвигам, поистине сверхъестественным усилиям тех легендарных полубожественных личностей, кто смог собственными силами победить стихию бессознательного хаоса и отвоевать у неё новое представление о священном, новый божественный образ взамен устаревшего. Поэтому можно предположить, что нуминозный эгрегор не статичен, а есть динамичная и развивающаяся сила во взаимодействии со своим народом, его величайшими деятелями. Такой личностью, лучше сказать, сверхличностью был, например, Авраам, сумевший открыть для своего народа священный смысл замены человеческой жертвы на животную, наделив этот акт божественной силой, найдя для него прототип в духовной реальности, сделав его, по сути, жестом Бога, актом божественной воли. Только так и никак иначе, возможно столь кардинальное изменение, как смена представления о грехе и добродетели вплоть до того, что бывшее ещё вчера добродетелью сегодня считается уже смертным грехом и скверной, причём смена не только в сознании человека, но, главное, в его подсознании. И только так, соответственно, и происходит духовная и нравственная эволюция человечества, только, условно говоря, с санкции Бога, только будучи закреплена в божественной реальности и, следовательно, получив духовную, а не прагматическую, не утилитарную и вовсе даже не рационалистическую значимость для человеческой души. Чаще всего этот процесс замены происходит по принципу сходства. Так, например, религиозно-мистическим смыслом каннибализма считается энергетическая связь между едоком и съедаемым, передача силы и других качеств от последнего к первому. Наивысшей формой этого архетипа трансформации является обряд евхаристии в христианстве. "Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём", говорит Иисус.
Итак, божественный завет, дающий духовные ориентиры, представление о смысле бытия и значении предметов, явлений и событий, формирующий мировоззрение, этот завет, соответственно, обуславливает каноны мышления, формы и образы эмоциональных реакций, так называемые коллективные представления, образцы и стереотипы поведения, иными словами, образ жизни в полном смысле этого слова. Этот образ, эти представления и паттерны, явно или нет, подразумевают под собой высшие цели, судьбу души, они основаны на представлении о Небесах, о награде, об успокоении, о Рае, своём для каждой нации. Никак не будучи связаны с рассудочными категориями, прагматическими целями и личными интересами, зачастую им противореча, эти способы поведения и мышления инстинктивны, это - архетипы, унаследованное достояние предков, лежащее в бессознательной области психики и обуславливающее инстинктивное поведение и субъективные реакции современного человека. Юнг называл их "нумииозными императивами, авторитет которых издревле стоял куда выше человеческого рассудка". Это - голос, идущий из временных и душевных глубин. В этом смысле очень интересна трактовка Юнгом такого тонкого и загадочного феномена, как совесть, vox Dei, глас Бога, ведущий человека к обетованной цели - в Рай. Совесть - это не этический закон, и продиктована она не моральным кодексом и не взаимоотношениями личности и социума, совесть - это реакция души, архетипическая эмоциональная реакция, наследие предков, закон союза души человека с Богом. Совесть - это глас Бога, следовательно, глас предков и, соответственно, субъективный голос, идущий из бессознательного, а не навязанный извне общественными устоями или межличностными отношениями. Этот голос, обладая, как и всякий архетип, нуминозной силой, энергией священного образца, оказывается сильнее не только общественных, но и личных интересов, поскольку подразумевает благо высшего, сверхличного порядка. Таким образом, можно сказать, что каждая нация имеет и свою совесть, глас Божий, обращённый лично к ней и ведущий её к её особой цели - в свой Рай. Повторюсь, что такое кардинальное, поистине космического масштаба отличие между нациями следует понимать вне категорий морали или гуманности. Это ни хорошо, ни плохо, это - факт, данность, имеющая под собой причины и цели не человеческого, не цивилизованного, а божественного, вселенского значения, и говорит этот факт лишь о том, что эти различия есть и они не прейдут никогда, что их нельзя не учитывать, как нельзя не учитывать небо над головой, он говорит о высшем, духовном смысле бытия и национальных различий как одного из исполненных священного значения и непреложных законов такового.
3. Национальная иерофания приходит в современность.
Возможно ли обнаружить значение нуминозного, нуминозную силу в мире современном и в современной России? Утратили ли люди духовное зрение? Относительно остального мира можно однозначно сказать, что на планете много уголков, где нации сохранили устойчивую и живую связь со своими богами. Я предполагаю не опосредованную, через образы христианства, ислама или иной мировой религии, а осознанную связь с нуминозной силой, воспринимаемой в качестве собственной, расположенной к этносу. Таких примеров можно найти величайшее множество, и это отнюдь не только затерянные группы папуасов, индейцев Амазонии и отсталых африканских племён, наоборот, это самые современные, даже передовые этносы, сохранившие Живую связь со своей нуминозной силой.
Наиболее яркий пример представляют, безусловно, евреи и их иудаизм, но о них уже достаточно сказано и сказано будет в других главах, поэтому остановимся на других этносах с их традиционными религиями. К таковым, к примеру, относятся японцы с их синтоизмом, занимающим неизменное место в духовной жизни японского общества. Само название синтоизм происходит от слова "синто" - "путь богов". Это японское обозначение отнюдь не случайно столь однозначно перекликается с предложенным Рудольфом Отто и применяемым в данной книге термином "нуминозный" - воля богов. В основе синто лежит поклонение всевозможным ками (в буквальном значении это означает "наверху") - сверхъестественным существам. В каждой деревне и местности есть местный ками-покровитель. Но главой всех ками является солнечная ками по имени Аматерасу, повелительницей всех ками, потомком которой является японский Император. Наверное, в подобном представлении отражён момент рождения японского этноса - прародитель, избранный богами. Синтоистским магизмом до сих пор во многом пронизана духовная жизнь в Японии. Обращение к священному - синтоистские обряды, мистерии, массовые вызывания духов - повседневная жизнь японца.