– Здравствуйте, брат Джон, – сказал я, протягивая ему кофе.
– Здравствуйте, брат Аллан, – ответил он, потом взял кофе, опустил в него свой длинный палец, чтобы посмотреть, насколько он горяч и размешать сахар, и выпил его одним духом, словно это был не кофе, а лекарственный препарат. После этого он вернул мне кружку, чтобы я снова наполнил ее.
– Все собираете жуков? – спросил я. Он утвердительно кивнул головой.
– Жуков и цветы. Кроме того, делаю наблюдения над человеческой натурой и чудесными творениями природы.
– Откуда вы теперь? – спросил я.
– С холмов, что миль за двадцать отсюда. Покинул их вчера вечером. Шел всю ночь.
– Зачем? – спросил я, посмотрев на него.
– Мне казалось, что кто-то зовет меня. Признаться, мне казалось, что это были вы, Аллан.
– Значит, вы слышали, что я здесь и что со мной раненый товарищ?
– Нет, я ничего не слышал. Я собирался отправиться к побережью сегодня утром. Но вчера вечером передумал и направился сюда. Вот и все.
Я снова посмотрел на брата Джона, но ничего не сказал. Все это было очень странно, если только он говорил правду. Но он никогда не лгал. Это был в высшей степени правдивый человек.
– Что с вашим товарищем? – спросил он.
– Изранен леопардом. Раны не заживают, кроме того, у него лихорадка. Я думаю, что он не долго протянет.
– Ну, об этом вы ничего не можете сказать. Покажите мне его.
Он внимательно осмотрел Скрупа и сделал много чудесного. Его жестяной ящик был наполнен разнообразными лекарствами и хирургическими инструментами, которые он хорошо прокипятил, прежде чем начать ими пользоваться. Потом он настолько тщательно вымыл руки, что едва не стер с них кожу, употребив на это очень много мыла. Бедный Чарли прежде всего получил дозу какого-то лекарства, которое, казалось, убило его. Брат Джон сказал, что это кафрское снадобье. Потом он вскрыл раны на бедре у Скрупа, очистил их, приложил к ним какие-то травы и перевязал их. Когда Скруп очнулся, он дал ему какого-то питья, вызвавшего сильную испарину и прекратившего лихорадку.
Через два дня пациент брата Джона попросил поесть и уже мог сидеть в постели, а через неделю он настолько оправился, что его можно было нести к побережью.
– Ваш призыв спас жизнь брату Скрупу, – сказал мне старый Джон на пути к побережью.
Я ничего не ответил. Этот «призыв», как называл его брат Джон, может быть объяснен телепатией, внушением, инстинктом или просто совпадением. Пусть читатель сам выведет о нем свое заключение.
За время нашей совместной жизни в лагере, последовавшего потом путешествия в бухту Делагоа и переезда оттуда в Дурбан мы с братом Джоном постепенно сделались большими друзьями. О своем прошлом (о котором я узнал впоследствии) и о цели своих скитаний он, как я уже упоминал, ничего не говорил. Но зато он много говорил о своих естественнонаучных и этнографических занятиях. Я тоже интересовался этими вопросами и из своей личной практики знал многое об африканских племенах, их нравах и обычаях.
Среди других вещей, которые он мне показывал, у него было много разнообразных предметов, собранных во время недавнего путешествия, жуков и бабочек, аккуратно приколотых к донышку специальных ящиков, и большое количество сухих цветов, разложенных между листами папиросной бумаги. Среди последних, по словам брата Джона, было много орхидей.
Заметив, что они привлекают мое внимание, он спросил, не желаю ли я посмотреть на самую замечательную орхидею в мире. Я, конечно, ответил, что желаю, после чего он достал из одного из ящиков плоский пакет размером около двух с половиной квадратных футов и начал развязывать его. Сверху была тонкая травяная рогожка, какую плетут недалеко от Занзибара, потом крышка упаковочного ящика, потом снова рогожка и несколько старых номеров «Капского журнала», потом несколько листов папиросной бумаги и, наконец, между двумя листами картона – цветок и лист одного и того же растения.
Даже в засушенном виде это был удивительный цветок ярко-золотистого цвета. Чашечка его была белая с черными линиями. В самом центре цветка было единственное темное пятно, имевшее вид обезьяньей головы. Здесь было все: нависшие брови, глубоко поставленные глаза, злобный рот и огромные челюсти. До того времени я видел горилл только на раскрашенных иллюстрациях. Мне казалось, что это изображение на цветке является точной копией такой иллюстрации.
– Что это? – удивленно спросил я.
– Сэр, – сказал брат Джон (он употреблял это формальное обращение, когда бывал в приподнятом настроении), – это самая замечательная Cypripedium на всем земном шаре, и открыл этот цветок я! Здоровый отросток такого растения стоит по меньшей мере двадцать тысяч фунтов!