— О, но…. — Амалия, казалось, собралась с мыслями, будто вспомнила, что Праймэйл мог входить туда, куда пожелает и видеть, кого пожелает, а термин «изолирована» относился ко всем, кроме него. — Но, конечно, Ваша Милость. Эм… Избранная Лейла готова для вас, она ожидает в вашем храме.
Кормия опустила взгляд на чашу с водой. На этой Стороне период плодовитости Избранных был очень коротким, поэтому, вероятно, Лейла уже была готова к зачатию, либо вот-вот станет таковой. Без сомнений, очень скоро Кормия будет записывать известия о беременности.
— Тебе нужно идти, — сказала она, посмотрев на Фьюри.
Его взгляд сверлил ее глаза.
— Кормия…
— Ваша Светлость? — вмешалась Директрикс.
Жестким голосом, он крикнул через плечо:
— Я приду туда, когда, блин, сочту нужным.
— О, прошу, простите меня, Ваша Милость, я не хотела…
— Все нормально, — устало ответил он. — Просто передай ей… что я приду.
Директрикс мгновенно исчезла, и дверь в храм закрылась.
Глаза Праймэйла не отрывались от Кормии. И потом он пересек комнату с мрачным выражением на лице.
Она была шокирована, когда он рухнул перед ней на колени.
— Ваша Светлость, вам не следует…
— Фьюри. Зови меня Фьюри. Никогда — «Ваша светлость» или «Праймэйл». С этого момента я хочу слышать от тебя только свое имя.
— Но…
— Никаких «но».
Кормия покачала головой.
— Хорошо, но ты не должен становиться на колени. Никогда.
— Перед тобой я всегда должен стоять на коленях. — Он нежно взял ее руки. — Перед тобой… я всегда должен кланяться. — Он взглянул на ее лицо и волосы. — Послушай, Кормия, Я хочу, чтобы ты кое-что знала.
Кормия посмотрела на него, и его глаза были самым прекрасным, что она когда-либо видела, гипнотизирующие, они были цвета цитринов в сиянии огня.
— Да?
— Я люблю тебя.
Ее сердце сжалось.
— Что?
— Я люблю тебя. — Он покачал головой и отклонился назад, сев по-турецки. — О, Господи… Я испортил все, что можно. Но я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты знала, потому что… ну, черт, потому что это важно, и потому, что это значит, что я не смогу быть с другой Избранной. Я не смогу быть с ними, Кормия. Либо с тобой, либо вообще ни с кем.
Ее сердце запело. На какое-то мгновение оно затрепетало в груди, паря от счастья. Именно этого она хотела, этого дара, этой реальности…
Ее безграничная радость потускнела также быстро, как и вспыхнула.
Она вспомнила образы павших, замученных, зверски убитых. И сколько сейчас осталось Братьев? Четверо. Всего четверо.
Столетия назад их было около двадцати-тридцати.
Кормия посмотрела на чашу перед собой, потом — на перо, которым писала. Была велика вероятность того, что в какой-то момент, в не столь отдаленном будущем, не будет истории, которую нужно будет записывать.
— Тебе нужно идти к ней, к Лейле, — сказала она ровным, как пергамент, голосом. — Тебе нужно идти к ним.
— Ты не слышала, что я сказал?
— Да, слышала. Но это больше, чем просто ты и я. — Она поднялась на ноги, потому что если она не будет двигаться, то просто сойдет с ума. — Я больше не Избранная, не в моем сердце. Но я видела, что происходит. В таком состоянии раса не выживет.
Праймэйл, морщась, потер глаза.
— Я хочу тебя.
— Я знаю.
— Когда я буду с другими, ты сможешь это вынести? Не уверен, что я смогу.
— Боюсь… что не смогу. Поэтому я выбрала все это. — Она обвела рукой комнату. — Здесь я нашла покой.
— Но я смогу приходить к тебе. Верно?
— Ты — Праймэйл. Ты можешь делать все, что пожелаешь, — она замерла у одной из свеч. Глядя на пламя, она спросила, — почему ты сделал то, что сделал?
— В смысле, стал Праймэйлом? Я…
— Нет, наркотики. В ванной. Ты чуть не умер. — Когда Фьюри ничего не ответил, она посмотрела на него. — Я хочу знать причину.
Наступила длинная пауза. И потом он сказал:
— Потому что я — зависимый.
— Зависимый?
— Да. Я безусловное доказательство того, что можно выйти из аристократии, иметь деньги и положение в обществе, и при этом оставаться наркоманом. — Его желтый взгляд был невероятно ясным. — И по правде, я хочу быть достойным мужчиной, сказать, что брошу, но я не знаю. Я и раньше многое обещал себе и остальным. Мои слова… они больше не стоят и гроша, ни для кого, включая меня самого.
Его обещание…
Она подумала о Лейле, об Избранных, обо всей расе ожидающей Праймэйла. Они ждали его.
— Фьюри… мой дорогой, любимый Фьюри, выполни одно из своих обещаний сейчас. Иди и возьми Лейлу, привяжи себя к нам. Подари нам историю, которую мы запишем, проживем и будем преуспевать в ней. — Когда он открыл рот, она подняла руку, останавливая его. — Ты знаешь, что это — правильно. Знаешь, что я права.
После напряженного мгновения, Фьюри поднялся на ноги. Он был бледен и дрожал, расправляя свои одежды.
— Я хочу, чтобы ты знала… Даже если я буду с кем-то, в душе я — с тобой.
Она закрыла глаза. Всю жизнь ее учили делиться, но отпустить его сейчас к другой женщине означало бросить что-то драгоценное наземь и растоптать.
— Иди с миром, — тихо сказала она. — И возвращайся с тем же. Даже если я не смогу быть с тобой, я никогда не отвергну твое общество.
Фьюри поднялся на холм перед Храмом Праймэйла, казалось, что его ноги обвивали цепи. Цепи и колючая проволока.
Господи, наряду с гнетущим ощущением, его настоящая ступня и лодыжка горели так, будто их обмакнули в чан с аккумуляторной кислотой. Фьюри никогда бы не подумал, что будет рад, не имея полноги, но, по крайней мере, не нужно было чувствовать эту боль в стерео-эффекте.
Двойные двери в Храм Праймэйла были закрыты, и, открыв одну створку, он уловил аромат трав и цветов. Зайдя в здание, он замер в вестибюле, чувствуя Лейлу в главной комнате. Он знал что она, так же как и Кормия в тот раз, лежала на кровати, а белая занавесь спускалась с потолка, укрывая ее голову до шеи так, что было видно только тело.
Он уставился на белую лестницу, ведущую к тяжелой шторе, которую должен будет отодвинуть в сторону, чтобы войти внутрь, к Лейле. Ступеней было три. Три ступени вверх, и он попадет в отрытую комнату.
Фьюри развернулся и присел на лестницу.
В голове было как-то необычно, вероятно потому, что он не курил уже двенадцать часов. Необычно… непривычно ясно. Господи, он на самом деле, был в трезвом рассудке. И как побочный эффект этой ясности, в его голове возник новый голос, который говорил с ним. Новый и отличный от того, каким говорил колдун.
Это был… его собственный голос. Впервые за долгое время, он едва ли знал, что это было.
Это — неправильно.
Он поморщился и потер имеющуюся икру. Жжение, казалось, поднималось от лодыжки, но, по крайней мере, когда он массировал мускулы, становилось чуть легче.
Это — неправильно.
Было сложно не согласиться с собой. Всю свою жизнь он прожил ради других. Своего близнеца. Братства. Расы. И вся хренотень с Праймэйлом — из той же пьесы. Он потратил всю жизнь, пытаясь стать героем, и сейчас он жертвовал не только собой, он также приносил в жертву Кормию.
Он подумал о ней, сидящей в той комнате, наедине с теми чашами, перьями и пергаментом. Потом увидел ее, рядом со своим телом, живую и теплую.
Нет, сказал внутренний голос. Я не сделаю этого.
— Я не сделаю этого, — сказал он, потирая обе своих икры.
— Ваша Светлость? — донесся голос Лейлы по другую сторону занавеси.
Он было собрался ей ответить, когда внезапно жгучее ощущение пронеслось по всему телу, овладевая им, съедая живьем, поглощая каждый дюйм. Он вытянул дрожащие руки, чтобы не свалиться назад, когда его желудок скрутило в узел.
Задыхающийся звук зародился в его горле, и потом ему пришлось работать над тем, чтобы вдохнуть немного воздуха.
— Ваша Светлость? — голос Лейлы был взволнованным… и звучал ближе.
Но она не получила ответа. Внезапно все его тело превратилось в «снежный шар». Внутренности искрились и сотрясались о боли.