— Думаю, моему цветку нужна вода.
— Я могу это исправить. — Желая сделать для нее что-нибудь, что угодно, он потянулся к коробке «Поланд Спринг»[64] и достал бутылку. Открыв крышку, он сделал глоток, чтобы уменьшить уровень воды, и поставил ее на стол. — Здесь воды достаточно, чтобы осчастливить твою розу.
Он наблюдал за руками Кормии, когда она ставила цветок в импровизированную вазу. Они были такими красивыми, бледными и… они на самом деле должны были касаться его кожи.
Всего его тела.
Встав, Фьюри вытащил рубашку из брюк и обошел вокруг стола, удостоверившись, что ткань закрывает его впереди. Он ненавидел выглядеть неряшливо, но лучше так, чем рисковать и позволить ей увидеть его возбуждение.
А он был возбужден. Полностью. Казалось, теперь рядом с ней всегда будет так: оргазм от ее ладони прошлой ночью все изменил.
Он придержал дверь открытой.
— Пойдем, покажу наш тренировочный центр.
Она вышла из кабинета вслед за ним, и Фьюри показал ей помещения, рассказывая о том, что происходило в тренажерном зале, комнате с оборудованием и кабинете физической терапии, а также на полигоне. Ей было интересно, но большую часть времени она молчала. У него возникло ощущение, что она хотела что-то сказать ему.
Он мог догадаться, что это было.
Она возвращается на Другую Сторону.
Он остановился у раздевалки.
— Здесь парни моются и переодеваются. Классы располагаются чуть дальше.
Боже, он не хотел, чтобы она уходила. Но что еще, черт возьми, она могла сделать? Он не оставил ей здесь никакой роли.
У тебя здесь нет никакой роли, указал колдун.
— Давай, я покажу тебе классную комнату, — сказал он, чтобы продлить экскурсию.
Он повел ее в свой класс, чувствуя необычную гордость, показывая ей место, где он работает.
Работал.
— Что это такое? — спросила она, указывая на классную доску, которая была разрисована различными фигурами.
— О… точно… — Он подошел к ней и, взяв ластик, быстро очистил поверхность от схемы бомбы, взорвавшейся в центре города.
Она скрестила руки на груди, обнимая себя, а не в качестве защитного жеста.
— Ты думаешь, я не знаю, чем занимается братство?
— Это не значит, что я хочу напоминать тебе об этом.
— Ты собираешься вернуться в братство?
Он застыл, подумав, что должно быть, ей рассказала Бэлла.
— Я не знал, что ты слышала о моем уходе.
— Извини, это не мое дело…
— Нет, все нормально… и да, дни моих сражений подошли к концу. — Посмотрев через плечо, он был поражен тем, как идеально она выглядела, скрестив руки, прислонившись к одному из столов, за которым сидели ученики. — Эм… можно нарисовать тебя?
Она покраснела.
— Думаю… ну, как хочешь. Что я должна делать?
— Просто оставайся там, где стоишь. — Он положил ластик на место и взял кусочек мела. — Хотя, ты не могла бы распустить волосы?
Когда она не ответила, он посмотрел на нее и удивился, обнаружив, как ее руки вытаскивают из волос золотые шпильки. Одна за другой белокурые пряди упали вниз, обрамляя ее лицо, шею и плечи.
Она сияла даже под тусклым освещением флуоресцентных ламп.
— Сядь на стол, — сказал он хриплым голосом. — Пожалуйста.
Она сделала, как он просил, и положила ногу на ногу… и, черт возьми, полы мантии разошлись, обнажая ноги. Когда она попыталась прикрыться, он прошептал:
— Оставь так.
Ее руки замерли, потом переместились обратно на стол, поддерживая тело.
— Так нормально?
— Не двигайся.
Рисуя ее, Фьюри не торопился, мел стал словно продолжением его рук, которые касались ее тела, задерживаясь на шее и полной груди, изгибе бедер, длинных и гладких ногах. Он занимался с ней любовью, перенося ее изображение на классную доску. Был слышен только скрип мела.
А может, это было его дыхание?
— Ты очень талантлив, — в какой-то момент сказала она.
Он был слишком занят, жадно поедая ее взглядом, чтобы ответить, и чересчур озабочен своими представлениями о том, что бы сделал с ней, закончив рисунок.
Прошла целая вечность, которая длилась всего мгновенье, когда он сделал шаг назад, оценивая свою работу. Совершенство. Это была Кормия, но чуть больше… и был в композиции некий сексуальный подтекст, заметный даже ей. Он не хотел шокировать девушку, но не смог изменить этого аспекта своей работы. Он проглядывался в каждой линии ее тела, позе и лице. Она была идеалом женской сексуальности. По крайней мере, для него.
— Готово, — хрипло сказал он.
— Я… такая?
— Такой тебя вижу я.