Он представил, что смотрит в Забвение.
Он часто так делал, и среди всех этих сияний над его головой, он находил два, которые считал своими, два, которые когда-то забрали у него: две звезды, одна большая и очень-очень яркая, вторая поменьше и не такая блестящая. Они были так близко друг к другу, словно маленькая звездочка искала защиты у своей ма…
Мужчина не смог произнести это слово. Даже мысленно. Так же, как он не мог произнести имена тех, с кем ассоциировались у него эти звезды.
Хотя, это уже не имело значения.
Эти двое принадлежали ему.
И скоро он с ними воссоединится.
Глава 10
Часы рядом с Фьюри щелкнули и цифры на экране встали в ряд, словно зубочистки: 11:11 утра.
Он проверил свою заначку. Запас понемногу иссекал, и даже под кайфом его сердце тревожно забилось. Еще раз все посчитав, он постарался курить помедленнее. Так, он вскрыл пакет красного дымка около семи часов назад… Так что, предположительно, травка закончится в четыре часа дня.
Солнце садилось в семь тридцать. Он сможет попасть в ЗироСам не раньше восьми.
Четыре часа мертвой зоны. Или, точнее, четыре часа, которые он сможет прожить с более-менее ясным рассудком.
Если хочешь, сказал колдун, я могу прочитать тебе сказку на ночь. Она будет просто отпадной. Парень пошел по стопам отца-алкоголика. Закончил жизнь в пустынном переулке. Оплакивать его некому. Классика, практически Шекспир.
Если только ты не слышал ее раньше, напарник?
Фьюри включил «Donna non vidi mai» и глубоко затянулся.
Когда по велению Пуччини, голос тенора взлетел ввысь, он подумал о том, как поет Зейдист. Какой же голос был у брата. Как церковный орган, его диапазон расходился от прозрачных высот до басов, настолько глубоких, что они пробирали от костного мозга до барабанных перепонок. Зи было достаточно услышать мелодию всего лишь раз, и он мог повторить ее в совершенстве. А затем мог добавить в нее что-нибудь свое, или придумать что-то совершенно новое. Он был силен во всем: опера, блюз, джаз, старый рок-н-ролл. Он был, будто сам себе радио.
И Зи всегда был первым голосом во время песнопений в храме Братства.
Фьюри тяжело было представить, что он больше никогда не услышит его пения в священной пещере.
Или здесь, дома, подумал он. Зи не пел уже много месяцев, вероятно, потому, что беспокойство о Бэлле убило в нем Тони Беннетта[34]. Никто не мог сказать, вернутся ли снова его импровизированные концерты.
Все решит судьба Бэллы.
Фьюри закурил еще один косяк. Боже, ему хотелось пойти к ней. Хотелось убедиться, что с ней все в порядке. Визуальное подтверждение было намного лучше, чем вечное «отсутствие-новостей-тоже-хорошая-новость».
Но он был не в форме для посещений, и не только потому, что накурился. Поднеся руку к шее, он потрогал бледнеющий след травмы, нанесенной обернутой вокруг горла цепью. Он исцелялся быстро, но не достаточно, а зрение у Бэллы было отличным. Он не хотел ее огорчать.
Плюс, с ней будет Зи, а прямая конфронтация с близнецом была совершенно ни к чему, учитывая произошедшее в переулке.
Жужжащий звук заставил его поднять голову и взглянуть на бюро.
Напротив вибрировал медальон Праймэйла, древний золотой талисман действовал как пейджер. Фьюри наблюдал, как он двигался по дереву, вытанцовывая небольшие круги, будто искал партнера среди серебряных щеток, разложенных вокруг.
Он не собирался на Другую сторону. Ни в коем случае. На сегодня хватит того, что ему дали пинка из Братства.
Докурив косяк, он встал и вышел из комнаты. Выйдя в коридор, Фьюри по привычке посмотрел на дверь Кормии. Она была слегка приоткрыта, что было необычно, и из-за нее раздавался хлопающий звук.
Он подошел и постучал по косяку.
— Кормия? Ты в порядке?
— О! Да… да, в порядке. — Ее голос звучал приглушенно.
Когда она больше ничего не ответила, он наклонился ближе к двери.
— Твоя дверь открыта. — Гениальное наблюдение. — Хочешь, я закрою ее?
— Я не собиралась оставлять ее открытой.
Фьюри стало интересно, поладила ли она с Джоном Мэтью, и он спросил:
— Не возражаешь, если я войду?
— Пожалуйста.
Он толкнул дверь…
Ох… Вау. Кормия сидела на постели, скрестив ноги, и заплетая свои влажные волосы. Рядом с ней лежало полотенце, что объяснило хлопающий звук, и ее халат… ее халат был распахнут глубокой буквой V, почти полностью обнажая мягкую набухшую грудь.
Какого цвета ее соски?
Он быстро отвел взгляд. Чтобы увидеть лавандовую розу, стоящую в хрустальной вазе на тумбочке.
В груди почему-то все сжалось, он нахмурился.