- Что ты об этом думаешь? - Низкий баритон брата прервал размышления девушки.
Совершенно потеряв линию спора и не зная, о чём её спрашивают, Милана решилась на дипломатичный ход:
- Если кто и может ответить на твой вопрос, так это точно не я.
- А разве не женщины - источник всяких выдумок касательно двух половин одного целого и прочей сентиментальной белиберды? По-моему, это в их характере - приписывать совершенно обыденным ве- щам черты неземного. Оттого и страдают. Сначала начитаются красивых сказок о любви, а потом стал- киваются с реальной жизнью, - категорично и чётко заключил Олег.
- Ну, что касается мифа о двух половинках, то претензии по этому вопросу не к женщинам, а к Платону. Не хочу тебя разочаровывать, но он, насколько ты зна- ешь, был мужского пола. Да и страдают от любви не только женщины, но и мужчины. И очень спорный вопрос, кто из них более далёк от реальной жизни.
Неизвестно, насколько затянулся бы этот спор, если бы бабушка не подала к столу аппетитный пирог, мгновенно наполнивший комнату непревзойдённым ароматом. Дебаты пришлось отложить.
Вьюга за окном свирепствовала всё сильнее, и в возникшей тишине ещё отчётливее слышалось её протяжное пение. В тот вечер только один человек хранил молчание. Казалось, он был выше даже самых горячих доводов оппонентов, внимательно слушая и тех и других и всё же оставаясь в стороне. Тимофей Иванович, хозяин дома и по совместительству родной дедушка Кости и Миланы, посмотрел в окно, вслуши- ваясь в музыку ветра, и на какое-то мгновение, казалось, погрузился в свои думы.
- Дедушка, о чём вы задумались? - спросила Милана.
Тимофей Иванович медленно повернулся, однако было видно, что мысли его по-прежнему были где-то далеко. Продолжая слушать вой вьюги за окном, он, словно нехотя, произнёс:
- О том, ребята, что случилось много-много лет назад. Об истории, некогда поведанной мне. И началась она, эта история, в такую же вьюжную декабрьскую ночь, - отстранённо закончил фразу хозяин дома, вновь вглядываясь в даль и погружаясь в свои мысли.
- А что это за история, дедушка? - заинтересованно спросила Милана.
Налив себе чаю, дедушка улыбнулся:
- Давайте сначала выпьем чайку, а уж потом я вам всё расскажу.
Покорно, словно несмышлёные дети, ребята стали наслаждаться чаепитием, подстёгиваемые любопыт- ством и странным ощущением захватывающего рождественского приключения.
- Так вот, - сказал Тимофей Иванович, сделав очередной глоток ароматного чая. - История эта началась задолго до того, как люди ощутили и познали значение слов «цивилизация», «прогресс». В то время, о котором пойдёт речь, на Руси не было ни мегаполисов, ни компьютеров, ни Интернета. Но люди были близки к природе и черпали из неё величайшие знания. Природа была источником их мудрости и благодати. - Немного помолчав, дедушка задумчиво посмотрел в окно. - А на востоке в это время всё бóльшую мощь набирало государство, вошедшее в историю под названием Византия. С приходом к власти Льва Армянина беспорядки, царившие там последние несколько лет, были прекращены - и в Константинополе наконец воцарились мир и покой. Однако сам император жил в постоянном страхе, навеянном ему одним из пророчеств Книги сивилл, гласящим о том, что император по имени Лев будет убит в канун Рождества. В попытках избежать предначертанного государь уничтожал каждого, кто казался ему подозрительным, вызвав тем самым недовольство некоторых своих подданных. Поистине будет сказано, - дедушка окинул внимательным взглядом всех собравшихся, подчиняя и увлекая за собой, - что, стремясь убежать от своей судьбы, мы именно там её и встречаем. Однако в тот вечер император был спокоен. Метель, не унимавшаяся несколько дней, вдруг прекратилась, и император счёл это хорошим знаком. Был канун Рождества...
24 декабря 820 года. Константинополь.
Снежный покров, на редкость щедрый, устилавший всё вокруг - от домов и деревьев до людей, снующих повсюду в рождественской суете, - слепил глаза и всё же казался бесконечно спокойным и уютным. Уже начало смеркаться, но император по-прежнему стоял у окна, не в силах вернуться в реальность, стара- ясь сохранить покой, столь щедро даримый бесконечным белым царством. Тяжкие думы, вот уже долгие восемь лет одолевающие душу императора, отступили, и ощущение какого-то неземного блаженства напол- нило всё его существо.