Как христиане, мы часто чувствуем неосознанное беспокойство из-за своей онтологической легковесности, даже когда молимся. Мы замечаем, что просим Бога «сделать» что-то или помочь нам «делать» это. Наши молитвы, кажется, исходят откуда-то с поверхности кожи, а не из глубины души. Мы уходим, чувствуя, что общения не получилось, что наша ноша не стала легче, и это на самом деле так.
Когда мы грешим, то тоже самоутверждаемся в маленьких романах, которые дают нам мгновенное удовлетворение без потери контроля над Стрелами. Часто, когда речь идет о грешнике, мы говорим, что он стал «пустым», с сожалением отмечая, что он утратил что-то самое существенное в себе. К. С. Льюис в своем романе «Великий развод» еще раз показывает состояние тех, кто никогда не находил себя. Когда жители ада попадают на небесные окраины и выходят из автобуса, то небесная трава кажется им такой реальной, что причиняет боль их ступням во время ходьбы. Они стали призрачными духами, которым надо приложить огромные усилия для того, чтобы просто ступить на небесные луга. Большинство из них вернулось в автобус, предпочитая адский «комфорт».
Мы тоже ощущаем духовную жизнь не как любовный роман, а как нечто обременительное, тяжелое, изматывающее и чуждое в нашем состоянии онтологической легковесности. Иисус позвал нас как Своих возлюбленных и сказал: «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11:28–30).
И тогда я ответил: «Я не знаю, как найти покой в Тебе, Иисус. Когда я пытаюсь обратиться к Тебе, то все, что я вижу, — это протянутые руки моих старых любовников, которые призывно машут, просят и соблазняют меня вернуться к ним. Все, что я могу слышать, — это гул их голосов. Где же Ты в этой абсолютной сумятице?»
Два года назад, утомленный трехгодичной духовной битвой, я пришел к тому, что задал вопрос так: «Иисус, если Твой Дух живет во мне как Дух Святой, Который мой Утешитель, почему я так часто чувствую себя одиноко, а Ты кажешься таким далеким?» И ответ Иисуса я нашел в Евангелии от Иоанна (15:5): «Я есмь Лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего». Иисус сказал: «Духовная жизнь требует большего, чем просто не грешить и творить добро. Для того чтобы жить в Царстве небесном, вы должны жить во Мне. Ваша личность во Мне».
«Если я не пребываю в Иисусе, то где же я пребываю?» — спросил я себя.
Я начал замечать, что когда я устал или чем-то обеспокоен, то в моей голове всплывают определенные фразы, которые ведут меня в какое-то знакомое место. Путешествие в это место часто начиналось для меня с чувства беспокойства, которое заставляло меня двигаться, как будто внутри было что-то такое, что надо было выразить словами, но я не мог ухватить суть. Я переживал это «что-то» как тревогу, одиночество и необходимость общения с кем-то. Если контакта не получалось, то я начинал говорить что-то типа: «Жизнь — мерзкая штука. Почему она всегда такая нелегкая? Ничего никогда не изменится». Если никто не замечал моей борьбы и не интересовался, что со мной, то эти фразы всплывали снова и снова все с большим цинизмом: «Разве кому-то есть до этого дело? Жизнь — просто шутка». Удивительно, но когда я произносил этот последний приговор, мне становилось легче. Тревога заметно уменьшалась.
Моим «утешителем», моим местом пребывания был цинизм и бунт. Тут я чувствовал себя свободным, чтобы принять немного кокаина для души — посмотреть фильм о насилии с какими-то приятно возбуждающими сексуальными сценками, выпить чуть больше алкоголя за обедом, чем обычно, — все то, что позволяло ненадолго почувствовать себя лучше. Я привык думать об этом просто как о плохих привычках. Но постепенно стал понимать, что за этим скрывается нечто большее: это места, где пребывает мой дух, это мои утешители и друзья в духовном плане; иначе говоря, вероломные любовники.
Окончательно все прояснилось однажды вечером, когда я прочитал 15 главу Евангелия от Иоанна. Петерсон перевел слова Иисуса о пребывании так: «Если ты поселишься во Мне, а Мои слова — в тебе, то можешь быть уверен, что Я выслушаю тебя и исполню любую твою просьбу». Иисус сказал в ответ на мой вопрос: «Я поселился в тебе, Брент. Но ты по-прежнему находишь других утешителей и ходишь к ним. Ты должен научиться жить во Мне». Я понял, что моей личности нужно потрудиться над тем, чтобы просто «оставаться дома».
Кроме того, мне стало ясно, что святость, к удивлению, приходит не от активных действий, а от способности оставаться дома, такими, какими мы являемся, и там, где Бог вместе с нами. А в действительности нам лишь хватает смелости покинуть дом и жить как паломники. Если же мы осознаем, что наш истинный дом пребывает в нас, в Духе Иисуса Христа, то поймем, что надо лишь оставаться с Ним. А в это время Иисус будет изменять нас. Наша личность начинает сливаться с Его личностью не из-за того, что мы что-то делаем, а из-за того, что мы живем с добрым Другом вот уже несколько лет и просто приходим к выводу, что становимся похожими на Него.
Я начал понимать, что мне нужно предпринять другое паломничество сердца, чтобы научиться пребывать во Христе. О таком путешествии рассказал в своем стихотворении Джордж Макдоналд; я уже цитировал его в 9 главе:
Уходя в места своего обитания — цинизм и бунт, я наполнял свое сердце тем, что заставляло одиночество отступать на время. Я предпочитал «скорей погибнуть», чем выбираться на незнакомую узкую тропу, которая ведет к пребыванию в Иисусе — Утешителе. Я стал отвергать циничные мысли, когда они приходили успокаивать меня, и заменять их словами веры: «Иисус, я не знаю, как мне излечиться от этой тревоги. Я даже не вполне понимаю ее. Но я не стану заглушать ее с помощью вероломных любовников. Я крепко держусь за Тебя и верю, что Ты исцелишь меня».
Временами я ощущал странное спокойствие. А иногда Иисус приводил мне на ум такие слова: «…только Я знаю намерения, какие имею о вас… намерения во благо, а не на зло, чтобы дать вам будущность и надежду» (Иер. 29:11). Вместо того чтобы потакать своим вероломным любовникам, я начал сильнее натягивать вожжи и просто стоять в вере. Духовная борьба становилась все более напряженной, поскольку противник видел, что я не согласен с ним в том, что жизнь безнадежна, а значит, был готов сокрушить его главную цитадель (иногда хорошо укрепленную) в своем сердце.
Кроме этих ложных утешителей, в которых мы обитаем, есть еще вероломные любовники, о которых я говорил в 9 главе и которые пробираются в наше сердце, потому что они дают нам нашу индивидуальность. Стало ли это накоплением богатства, приобретением значимости благодаря глубине знаний или красноречию, физической привлекательностью или любой из сотни других маленьких историй, в которых мы привыкли существовать, мы живем в страхе, что рано или поздно нас разоблачат и стянут с нас маску. Мы удваиваем усилия с целью предотвратить катастрофу и вновь из-за онтологической легковесности пытаемся заглушить сердечную тоску, утверждаясь в чем-то реальном, но ощущаем духовную жизнь как нечто обременительное и изнуряющее. Мы не в состоянии гулять по лугам духовной жизни.