Она ведь вообще пока не имела никакой должности в системе Планетарного контроля и числилась просто «участником эксперимента». Обращенные в прах были над нею не властны, зато чуть ли не все благородные таны и тейны были над ней начальники.
Но Тес Амару не стала ни к кому обращаться.
Она вдруг подумала, что Алиса очень даже может пригодиться ей в том случае, если военные не захотят отдавать пленного воеводу Службе исследований.
Когда через считанные минуты Тес Амару доложили, что параболоид готов, она бросила взгляд через стену одностороннего наблюдения на аквариумный зал. Обследование маленького дикаря было в разгаре, и нагаруна передала тем, кто его осуществлял:
– Продолжайте тесты по плану. Я ненадолго отлучусь. Основную процедуру без меня не начинать.
Она рассчитывала вернуться быстро. Для личного параболоида начальника полевых исследований не существовало проблем с дефицитом энергии, так что домчать до пункта назначения можно было с ветерком. Час туда, час обратно – и все дела.
Тренированные солдаты за это время пробегают от силы тридцать километров. А десантные модули с открытыми бортами и мизерным запасом энергии проплывают не больше семидесяти.
Глава 23
Боевая группа, которая была ориентирована на захват базы антропоксенов в Великом Устюге, считалась среди партизан Северного леса суперэлитной.
На ее счету был захват и уничтожение нескольких эшелонов с продовольствием и грузами для базы «++6147» и срыв глубоких рейдов с этой базы в лес, которые зондеры пытались предпринимать для расширения радиуса зачищенной территории.
Командира элитного отряда прозвали Джедаем не только за его стремление дорваться до инопланетянах боевых машин и устроить антропоксенам звездные войны в полный рост, но и за то, что он, по всей видимости, искренне верил в существование Силы, которая способна делать непобедимыми тех людей, которые могут ею управлять.
А Силой, как известно, могут управлять только рыцари-джедаи.
Командир по прозвищу Джедай проявлял особый интерес к функциональным возможностям инопланетных боевых машин. И в частности – способны ли параболоиды преодолевать световой барьер.
– Да на кой черт тебе сдался световой барьер? – спрашивали его друзья и подчиненные, но, оказывается, у Джедая были рациональные мысли на этот счет.
Он предпочитал мыслить глобально. Эшелоны, зондеркоманды, речные караваны и даже база «++6147» – это все мелочи. Вот если бы выяснить, где находится штаб-квартира верховного босса антропоксенов и, пробив световой барьер, на трофейных параболоидах пробиться туда и разнести все к чертям – это было бы дело.
Нападение на резиденцию верховного босса пришельцев было навязчивой идеей Джедая, и забыть о ней его не заставили даже авторитетные сообщения знающих людей о том, что параболоиды не могут преодолеть световой барьер, а у антропоксенов нет верховного босса.
– Значит, должен быть другой способ разгромить их одним ударом, – парировал Джедай и стал обдумывать другие варианты, которые должны привести к полной и окончательной победе. А один приблудный поэт даже сочинил по этому поводу песенку на популярный некогда мотив:
47-я база на этом фоне представлялась лишь первым шагом на пути великих побед. На этой базе имелся один параболоид – правда, не боевой, а транспортный, но лиха беда начало.
Однако прорваться даже на эту жалкую окраинную базу было практически невозможно. И Джедай понимал это не хуже других.
Неуемная фантазия сочеталась в нем с прагматизмом и расчетливостью в высшей степени разумного офицера элитного спецподразделения.
Джедай мог строить какие угодно планы, но когда доходило до дела, он умел соразмерять идеи и возможности.
Идея полковника Демьяновского ему, мягко говоря, не понравилась. Она была основана на слишком спорных предпосылках и чересчур неточных разведданных.
Если Игорь Демьяновский оценивал шансы на успех, как пятьдесят на пятьдесят, то Джедай был гораздо более пессимистичен.
Он ставил десять против одного только за то, что воеводу Вадима все-таки увезли с места захвата на параболоиде. Даже если антропоксены охотились за кем-то другим (что тоже еще большой вопрос), они и в этом случае должны были опознать генерала и позаботиться о нем особо.
Но все-таки существовала маленькая надежда. Вдруг генерала не опознали? Что, если зондеры вообще ни на кого специально не охотились, а просто набрели случайно на крупное скопление лесных людей и решили его уничтожить?
Если это была обычная плановая или спонтанная облава, то они могли не проводить проверку личности пленных на месте захвата, а отложить ее до прибытия на базу.
В этом случае они действительно могли загнать всех пленных в один караван и отправить малой скоростью по реке.
Но даже и тогда операция по освобождению пленных выглядела делом крайне рискованным – и прежде всего для самих пленных.
Зондеры будут отстреливаться голубым градом, так что гибель партизанам-освободителям не грозит. Зато сами эти партизаны будут стрелять настоящими пулями и стрелами. А поскольку приказано достать из схронов гранатометы и переносные ракетные установки – значит, и они могут пойти в ход.
И тут возникает весьма опасная дилемма.
Пленные не попадут под пули, если залягут на дно бронированных десантных модулей, но тогда эти модули почти наверняка прорвутся мимо засады. Даже если партизаны с берега перебьют всех зондеров, которые сидят по бортам и на крыше, рулевые все равно уцелеют. Они-то ведь находятся внизу, под броней.
Если же пленные догадаются напасть на зондеров, как предполагает план князя Игоря, то они попадут под пули партизан, стреляющих из засады.
Но хуже всего будет, если пустить в ход тяжелое вооружение.
Хорошим попаданием в десантный модуль из гранатомета или ПЗРК можно вывести его из строя настолько, что он не сможет продолжать путь. Хотя вероятнее всего, понадобится несколько хороших попаданий. Вот только весьма сомнительно, что после этого на борту хоть кто-нибудь останется в живых.
Недаром сам автор плана предупреждал, что тяжелое оружие следует применять только в том случае, если прорыв десантных модулей мимо засады на чистую воду окажется неизбежным.
Из этого Джедай заключил, что полковник Демьяновский в крайнем случае готов убить побратима по принципу: «Так не доставайся же ты никому». И предположил, что у побратимов существует такой договор на случай пленения.
Это было очень даже возможно. Многие лесные люди искренне считали, что плен и рабство у пришельцев хуже смерти. Хотя бы потому, что антропоксены запускают людям в головы Хозяев-мозгоедов и ядовитых личинок-мунгара.
Жизнь под властью чужеродного организма, который контролирует твое сознание – это по большому счету и не жизнь вовсе. Так считали лесные люди, и некоторые из них даже кончали с собой при угрозе плена.
Но чаще гуманное орудие антропоксенов не давало им такой возможности. А верующим людям – в особенности христианам – мешали еще и религиозные убеждения.
Но они и тут находили выход. Например, уже находясь в плену, просили кого-нибудь из собратьев по несчастью их убить. Или всячески провоцировали антропоксенов, добиваясь смерти от их рук и проходя ради этого даже через адскую боль, которую пришельцы применяли в воспитательных целях.
И самые упорные добивались своего. В конце концов антропоксены уничтожали их, как не поддающихся исправлению бесполезных варваров.