— Да, — сказал Маркхэм. — М-р Вэнс прав. Он ни разу не говорил, что уверен в невиновности Блисса.
— Хотя я знал, что Блисс виновен, — сказал Вэнс, — я не знал его конечной цели; не знал, кого он хочет обвинить. Я подозревал, что это Сальветер, хотя это могли оказаться и Скарлетт, и Хани, и миссис Блисс. Я тотчас же почувствовал необходимость определить истинную жертву этого заговора. Я не мог позволить Блиссу думать, что я его подозреваю. Моя единственная надежда была на то, что он будет считать, что я подозреваю другого. Я хотел, чтобы Блисс придумал еще новые улики против своей жертвы и этим нас навел на след своего заговора.
— Но зачем Блиссу было нужно, чтобы его арестовали? — спросил Маркхэм. — Ведь это было ему опасно.
— В весьма слабой степени. Он, очевидно, рассчитывал, что перед возбуждением дела он или его адвокаты сумеют убедить нас в его невиновности и в вине Сальветера. А если бы его предали суду, он был бы оправдан и оказался бы в полной безопасности на основании принципа — дважды по тому же обвинению не судят. Нет, риск был невелик. И он играл крупную игру. Если бы его арестовали, он мог бы открыто обвинить Сальветера в том, что тот убийца. Потому-то я и боролся против его ареста, что именно этого он и желал! Пока он был свободен от подозрений, он не мог защищаться за счет Сальветера. И ему приходилось выдумывать новые планы, На один из этих планов я и рассчитывал, чтобы его уличить. И вот какие были у него мотивы: Блисс знал, что не получит больше финансовой помощи от Кайля; а он был готов на все, чтобы продолжать свои раскопки. Кроме того, он безумно ревновал к Сальветеру. Он знал, что м-с Блисс любит этого мальчишку.
— Но почему же, — спросил Маркхэм, — он просто не убил Сальветера?
— Но, послушайте, колоссальное значение тут имеют деньги! Он хотел, чтобы Мерит-Амен унаследовала богатства Кайля. Другая его цель была в том, чтобы устранить Сальветера из сердца Мерит-Амен: убить его не соответствовало бы этой цели. Поэтому он придумал план, чтобы его дискредитировать так, чтобы все сочли, что Сальветер убил своего дядю, чтобы его осудили и послали за это на электрический стул. Блисс одним камнем убивал трех птиц. Он становился жертвой в глазах Мерит-Амен; он устранял Сальветера; он обеспечивал своей жене состояние, при помощи которого мог продолжать раскопки. Мало убийств имеют столь мощные тройные побуждения! И трагическая черта в том, что м-с Блисс чуть не поверила в вину Сальветера. Она очень страдала. Помните, как она заявила, что хочет предать убийцу правосудию. Она все время опасалась, что это Сальветер.
— Однако, — сказал Хис, — Блисс не очень старался запутать Сальветера в это дело.
— Нет, очень и очень, сержант! Он все время запутывал Сальветера, притворяясь, что он этого не делает. Он не мог действовать открыто — это выдало бы его игру. Помните мой вопрос о том, кто заведует лекарствами. Блисс запнулся, как будто хотел кого-то укрыть. Очень ловко проделано.
— Но, если вы все это знали…
— Я не все это знал, сержант. Я только знал, что Блисс виновен. Я не был уверен, что объектом заговора является Сальветер.
— Во всяком случае, я был прав, когда сразу сказал, что Блисс виновен.
— Конечно, вы были правы, сержант, — ласково заметил Вэнс. — Мне было очень неприятно вам по внешности противоречить. Простите вы меня?
— Ну, что же, — сказал Хис, пожимая руку Вэнса. — Вы видите, я был прав!
— Заговор был весьма прост, — продолжал Вэнс, садясь. — Блисс телефонировал Кайлю в присутствии всех и назначил свидание на одиннадцать. Он упомянул о прибытии новых экспонатов и предложил Кайлю зайти пораньше. Он уже решился на убийство и на весь заговор, когда назначал это свидание; и он нарочно оставил булавку со скарабеем на письменном столе. Убив Кайля, он положил булавку и финансовый отчет около тела. Заметьте, Маркхэм, Сальветер имел доступ к обоим предметам. Блисс, кроме того, знал, что Сальветер обычно заходит в музей после кофе, и рассчитывал, что он встретится с дядей. Он послал Сальветера в городской музей, чтобы тот не был в доме, пока он убивает Кайля, и он подстроил ловушку со статуей Сахмет. Убийца в любой момента мог явиться подложить булавку и отчет, и оставить следы, тогда как Блисс находился под действием опия.
— Так эта ловушка со статуей была одной комедией?! — спросил с негодованием Хис.
— Именно так, сержант. Она была подстроена уже после убийства. Так что, если бы Сальветер имел алиби, его все-таки могли бы счесть виновным. Кроме того, возможность убийства Кайля отсутствующим лицом была лишним доводом в пользу Блисса. А зачем он сам стал бы подстраивать ловушку если имел полную возможность убить Кайля более простым способом? Ловушка была подстроена потом и для отводя глаз.
— Но карандаш, использованный для этой ловушки, — заметил Маркхэм, — был не того сорта, который употребляет Сальветер.
— Дорогой мой, Маркхэм! Блисс взял один из своих карандашей, чтобы создать лишнюю улику против себя. Тот, кто задумывает смертельную ловушку, не станет пользоваться собственным карандашом. Он возьмет карандаш того человека, которого он хочет вовлечь. Эта ловушка меня не обманула. Она была слишком искусственной. Убийца не стал бы так рисковать. Падающая статуя могла ударить Кайля не по голове. Кроме того, человек, пораженный падающей статуей, упал бы не в той позе, в которой мы нашли Кайля. Когда я произвел свой опыт, я сразу понял, насколько неправдоподобно, чтобы он был убит падением статуи. Я не стал этого подчеркивать в то время, так как хотел, чтобы вы поверили в эту ловушку.
— Правильно, — заметил Хис. — А я об этом не подумал.
— По правде сказать, сержант, я делал все для того, чтобы вы не заметили этой несообразности. Мистер Маркхэм также ее не заметил. На самом деле Кайль был убит, пока он глядел на полки, и ему нанесли удар сзади. Я думаю, что для этого воспользовались одной из этих порфировых палиц. Тело его было положено туда, где мы его нашли и ему на голову уронили статую Сахмет, чтобы уничтожить следы первого удара.
— А если бы вы не заметили этого соскользнувшего кольца в занавеске?
— Ловушка была так подстроена, что мы должны были его заметить. В крайнем случае, сам Блисс обратил бы на это наше внимание.
— А отпечатки пальцев… — спросил Хис.
— Они были намеренно оставлены на статуе. Лишняя улика против Блисса. Но у него в запасе были алиби. Его первое объяснение было весьма простым — он подвинул статую, потому что она стояла не прямо. А второе объяснение должно было прийти после ареста: других отпечатков на ней не было потому, что это была ловушка, подстроенная Сальветером. Блисс покрывал каждую улику против себя более сильной уликой против Сальветера. Вспомните, например, его следы. Как будто, они свидетельствовали против Блисса. Но тут же была обратная улика. На нем утром были домашние туфли, а одна теннисная туфля была в его комнате, где, по его словам, он и оставил их накануне. Блисс просто принес один башмак, сделал им кровавый след и положил его в бумажную корзину. Он хотел, чтобы мы нашли следы и обнаружили башмак. После ареста он мог заявить, что некто, имеющий доступ к его комнате, взял теннисный башмак вниз и сделал следы, чтобы его уличить.
— Да, — сказал Маркхэм. — А я был склонен его оправдать, особенно после открытия опия в его чашке!
— А, этот опий! Чудное алиби! Какие присяжные бы его осудили после того, как в его кофе нашли опий? Они сочли бы его жертвой заговора. И как это было просто сделать! Блисс взял жестянку из шкафа, достал то, что ему было нужно, и оставил порошок на дне своей чашки.
— Вы не подумали, что он под действием наркотиков?
— Нет, я знал, что это не так. От наркотиков сокращаются зрачки. А у Блисса они были расширены от волнения. Я знал, что он притворяется, и это заставило меня подозревать, что я найду наркотик в кофе.
— А как же было с жестянкой? — спросил Хис. — Я никак этого не мог понять. Вы послали Хани…