— Видите, сэр, — объяснил Браш, — кофе готовится в особом кофейнике, вроде большого самовара.
— И где же стоит этот экзотический прибор?
— Он всегда стоит на конце стола в малой столовой. Под ним горит спиртовка, чтобы кофе не простыл после того, как он…
— Прокапает, хотите вы сказать?
— Прокапает, сэр. Кофейник из двух частей. В верхнюю кладут кусок фильтровальной бумаги, закрывавший дырочки в дне, и потом на него насыпают размолотый кофе. Потом наливают горячую воду и кофе капает на дно.
— Весьма интересно. Значит, если снять верхнюю часть этого кофейника, то получишь доступ к самой жидкости.
— Да, сэр. Но в этом нет никакой надобности.
— Я это знаю, Браш. Я только думал, не мог ли кто-нибудь начать орудовать с этим кофе, раньше, чем его слили?
— Орудовать с кофе? — Браш казался искренно удивленным.
— Это так, случайное замечание, — небрежно сказал Вэнс. — Вернемся к сегодняшнему кофе. Вы говорили, что на нем присутствовали только миссис Блисс и мистер Сальветер. Сколько времени вы были в малой столовой, пока они пили кофе?
— Очень мало, сэр. Я только принес кофе и ушел. Миссис Блисс всегда разливает его сама.
— А что же, Хани сегодня утром остался без кофе?
— Нет, сэр. Миссис Блисс сказала, чтобы я ему отнес чашку.
— Когда это было?
— Без четверти девять.
— И вы, конечно, отнесли ему кофе?
— Разумеется, сэр.
— А как же было с кофе доктора?
— Миссис Блисс предложила, чтобы я отнес ему кофе и хлеб в кабинет. Я сам бы не стал его беспокоить, пока он не позвал меня.
— Когда же это вам сказала миссис Блисс?
— Перед тем, как она и мистер Сальветер ушли из столовой.
— Около девяти?
— Да, сэр. Или на несколько минут раньше.
— А что же, миссис Блисс и Сальветер ушли из столовой вместе?
— Не знаю, сэр. Миссис Блисс окликнула меня, когда кончила пить, и сказала отнести кофе и хлеб доктору. Когда я вернулся в столовую, чтобы взять кофе, ни ее, ни мистера Сальветера уже не было.
— Что же, миссис Блисс приготовила кофе для доктора?
— Нет, сэр. Я процедил его сам.
— Когда?
— Хлеб еще не был готов, сэр. Но я процедил кофе минут через пять после того, как миссис Блисс и Сальветер ушли наверх.
— А в течение этих пяти минут вы были в кухне?
— Да, сэр.
Вэнс встал и раздавил свою папиросу.
— Столовая была, значит, пуста между тем временем, когда миссис Блисс и мистер Сальветер пошли наверх, и тем, когда вы пришли процеживать кофе?
— Да, около пяти минут, сэр.
— Сосредоточьте ваше внимание на этих пяти минутах, Браш. Не слышали ли вы за это время какого-нибудь шума в столовой?
Лакей постарался сосредоточиться.
— Я не обращал на это внимания, сэр, — сказал он. — Я говорил по телефону. По-моему, никто не мог быть в это время в столовой.
— Миссис Блисс и мистер Сальветер могли вернуться за чем-нибудь, — предположил Венс.
— Это возможно, сэр.
— Кроме того, и Хани мог спуститься.
— Но ему нездоровилось, сэр. Я отнес ему кофе.
— Вы уже мне это говорили. Что же, Хани был в постели, когда вы ему принесли этот отвратительный кофе?
— Он лежал на диване.
— Одетый?
— Да, на нем был тот полосатый халат, в котором он обычно ходит по дому…
— Не особенно прозрачное положение! — обратился Вэнс к Маркхэму. — Этот самовар с кофе был сегодня утром доступен всякому. И миссис Блисс, и Сальветер могли вернуться, и Хани мог спуститься, — всякий в доме мог подмешать что-нибудь в этот кофе.
— Как будто так, — недовольно отозвался Маркхэм. — Потом он обратился сам к лакею:
— Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в том кофе, который вы процедили для доктора Блисса?
— Нет, сэр. — Браш старался не показать удивления.
— И окраска, и состав были обычными?
— Я не заметил ничего неладного, сэр, — его охватывала тревога. Нездоровая бледность распространилась по его лицу. — Может быть, он был слишком крепким, но доктор Блисс любит очень крепкий кофе.
Вэнс зевнул.
— Я бы хотел взглянуть на эту столовую и на этот загадочный кофейник. Пройдемте через кабинет доктора, чтобы не вызывать любопытства компании, находящейся в гостиной.
Браш молча повел нас. У него был ужасный вид. По временам мне казалось, что он не имеет никакого отношения к этим трагическим событиям. В другие минуты казалось, что его гложет какое-то подозрение или какая-то тайна.