Выбрать главу

— Я на этот счет не разбираюсь, — сказал Хис, — но хотел бы перейти к действию.

— Я тоже, сержант, желаю действия. Если мы не перейдем в близком будущем к каким-нибудь действиям, может случиться еще что-нибудь хуже того, что произошло. Но действовать надо умело, а не так, как желает убийца. Мы барахтаемся в сетях весьма умного заговора, и, если мы не будем осторожны, то виновник улизнет, а мы будем продолжать бороться с паутиной.

Хис поглядел на восстановленное письмо.

— Странный способ для кавалера писать своей даме, — сказал он. — Я предпочитаю хорошую перестрелку с гангстерами. От этих утонченных убийств меня тошнит.

— Слушайте, Вэнс, — сказал Маркхэм. — Думаете ли вы, что убийца разорвал это письмо и бросил его в бумажную корзину доктора Блисса?

— Может ли в этом быть сомнение?

— Но во имя неба, зачем ему это было нужно?

— Я еще не знаю. Потому-то меня это и пугает. Но уничтожение письма — часть заговора. А пока мы не добьемся точных и ясных сведений, мы беспомощны!

— Однако, — настаивал Маркхэм, — если письмо было уличающим, то оно могло быть полезно убийце и разорвать его было ни к чему.

— Может быть, сам Сальветер разорвал его, — предположил Хис.

— Когда? — спокойно спросил Вэнс.

— Почем я знаю! Может быть, когда он прикончил старика.

— В таком случае он не сознался бы, что написал его.

— Ну, — настаивал Хис, — может быть, он разорвал письмо, когда вы его послали за ним.

— И разорвав его, он пришел сюда и положил обрывки в корзину? Нет, сержант, это было бы бессмысленно. Если бы Сальветер испугался и хотел бы избавиться от письма, он бы его совершенно уничтожил — сжег бы, например.

— Так вы думаете, в чьи-то планы входило, чтобы мы нашли это письмо? — спросил Маркхэм.

— Не знаю. — Вэнс задумчиво глядел прямо перед собой. Может быть, и все-таки нет. Был только один шанс на тысячу, что мы найдем его. Человек, который положил его в бумажную корзину, не мог знать или хотя бы угадать, что Сальветер расскажет нам, как он писал это письмо и оставил его в ящике.

— С другой стороны, — продолжал Маркхэм, письмо могло иметь целью еще больше запутать мистера Блисса. Убийца мог считать, что это новая улика, как скарабей, финансовый отчет и следы.

— Нет, сказал Вэнс, качая головой: — Это не может быть. Блисс не мог написать это письмо. Слишком явно, что это послано Сальветером к миссис Блисс.

Вэнс поднял письмо и еще раз его просмотрел.

— Не особенно трудно прочесть, если знать иероглифы. В нем говорится как раз то, что говорил Сальветер. Во всем этом что-то дьявольское. Я все больше убеждаюсь в том, что мы не должны были найти это письмо. Я чувствую, что его небрежно бросили после того, как оно исполнило свое назначение.

— Но какое же назначение? — спросил Маркхэм.

— Если бы мы знали это, Маркхэм, — сказал Вэнс серьезным тоном, — мы могли бы предотвратить новую трагедию.

Маркхэм сжал губы. Я чувствовал, что он вспоминает о том, как в других случаях мрачные предсказания Вэнса исполнялись.

— Вы думаете, что это дело еще не закончилось? — медленно спросил он.

— Я знаю, что оно не закончилось. План не доведен до конца. Мы предупредили замыслы убийцы, освободив доктора Блисса. Теперь он должен идти дальше. Мы видели только неясные приготовления для его ужасного замысла — когда весь план раскроется, он окажется чудовищным. — Вэнс осторожно выглянул за дверь. — Мы не должны попадаться в ловушки, расставляемые убийцей. Арест доктора Блисса был одной из этих ловушек. Только один ложный шаг, и преступный замысел осуществится. Сержант, будьте добры принести мне желтый блокнот, чернила и перо со стола в музее. Мы также должны заметать свои следы: за нами следят так же внимательно, как мы за убийцей.

Хис молча вышел и вернулся с требуемыми предметами. Вэнс взял их и сел за стол доктора. Положив перед собою письмо Сальветера, он начал копировать иероглифы на листке желтой бумаги.

— Будет лучше, — объяснил он, — если мы скроем, что нашли письмо. То лицо, которое разорвало и бросило его в корзину, может заподозрить, что мы нашли его, и будет искать обрывки. Если их не окажется в корзине, это послужит ему предостережением. Мы не можем допускать самой ничтожной ошибки. Мы имеем дело с дьявольским умом.