Разъяренный вепрь молниеносно развернулось. Добрыня метнулся в сторону, выхватывая бесполезный сейчас нож и мысленно прощаясь с жизнью... Хрипящий от ярости секач, стремительно бросился на врага... но вдруг зашатался и упал, уткнувшись носом в землю прямо у ног Добрыни. Уложила зверя стрела, метко пущенная княжной.
Спасибо, Зарена... - просто сказал юноша.
Она только кивнула в ответ, не в силах сказать хоть что-нибудь от охватившего ее запоздалого ужаса при виде поверженного зверя - его покрытой пеной морды и огромных клыков.
На уже мертвого врага с ревом набросился подоспевший Топтыгин и начал с остервенением его трепать.
Зарена, Добрыня и Гудошка склонились над распростертым на земле человеком, одетым в богатый наряд степного кочевника. Оказалось, что это - юноша, почти мальчик. Рядом валялось его сломанное копье. Под правым боком, куда нанес свой страшный удар раненый секач, растеклась кровавая лужа, но он был жив, хотя и без сознания.
Добрыня с Зареной быстро развели костер, чтобы скипятить воду, а Гудошка занялся раненым. Он разрезал на нем одежду, освободив рану, и долго водил над ней руками, шепча какие-то таинственные слова, пока ни унялась кровь. Потом ненадолго ушел куда-то и вернулся с пучком целебных трав. Большую их часть он бросил в кипящую воду, промыл рану получившимся отваром и, положив поверх нее оставшиеся травы, ловко перевязал чистой тряпицей. На лбу у Гудошки выступил пот, глаза ввалились - было видно, что лечение далось ему нелегко.
На вот съешь-ка, знахарь... - ласково сказала Зарена, протягивая мальчику палочку с нанизанными на ней поджаренными кусочками печени.
Тем временем Добрыня, с трудом пробившись сквозь тростниковые заросли, подогнал поближе возок, а лошадей распряг и пустил пастись. Затем он тоже пристроился у костра, отрезал огромный кусок кабанятины и стал старательно жарить его над огнем. Топтыгин, наевшись до отвала, ушел в тальники и завалился там спать.
Раненый застонал, приходя в себя, и Гудошка заботливо склонился над ним. Открыв глаза и увидев рядом незнакомого человека, молодой кочевник попытался выхватить кинжал, но от слабости руки его не слушались. Глаза юноши сердито блеснули, он скрипнул зубами в бессильной ярости и что-то сердито прохрипел... Гудошка тихо произнес несколько слов, и степняк сразу успокоился.
Что ты ему сказал? - заинтересованно спросил Добрыня.
Что мы с ранеными не воюем...
Гудошка заставил больного выпить какой-то отвар, съесть несколько кусочков печени дикого вепря. Тот подчинился и вскоре опять заснул. Задремали и остальные, утомленно прикорнув у костра.
Проснувшийся первым Добрыня увидел, что из тростниковых зарослей бесшумно появляются вооруженные кочевники. Он быстро разбудил остальных, но было уже поздно - степняки окружили их плотным кольцом. Командовал ими пожилой воин в богатом шелковом одеянии.
Сдавайтесь! - прокричал он. - Вам все равно не уйти от нас!..
Сейчас же время ярмарок, бей, - спокойно сказал ему Добрыня. - Да и велика ли корысть от бродячих скоморохов. Лучше мы повеселим тебя, твоих воинов, жен и детей...
Тот ничего не успел ответить Добрыне, потому что заговорил спасенный накануне юноша:
Отец, я обязан им жизнью!..
Сын!!! Как ты попал сюда?!
Я охотился на вепря!
Один?!
Ты не взял меня с собой в набег! Я хотел, чтобы ты понял... чтобы ты знал... Я уже не мальчик, отец!..
В следующий раз ты пойдешь со мной.
Благодарю тебя, отец...
Пока они были заняты беседой, Добрыня, Зарена и Гудошка с разных сторон осторожно придвинулись к сыну бея. Руки их демонстративно лежали на рукоятях ножей.
Бей, наконец, заметил опасность, угрожающую его сыну, и резко прервал разговор. Мгновенно оценив ситуацию, он сказал Добрыне:
Сколько я должен заплатить тебе, чтобы выкупить сына?
Ты ошибся, бей, я - ваган, а не купец. Я никогда ничем не торговал, тем более чужими сыновьями! Но... - Добрыня запнулся, потому что ему в голову пришла страшная мысль. - Но впереди нас должны были ехать два воина из Стольного города, а, может быть, они припозднились и поедут после нас...