Некоторые праздники и храмы в честь праздников, приуроченных к частнейшим событиям византийской городской хроники, выступили совершенно в ряд и даже вперед — перед храмами и праздниками евангельского содержания. «Храм Спасителя» мы сумеем сразу назвать только один: это в Москве, в память войны двенадцатого года. А храмы «Покрова Пресвятой Богородицы» есть в каждом губернском городе; «Козьмы и Дамиана» — тоже. Ни в каком из четырех Евангелий, т.е. во всем каноническом Евангелии, нет рассказа о введении Пресвятой Богородицы во храм. Между тем в одном Петербурге — и «Введенская церковь», и «Введенская улица», и даже «Введенская гимназия». Очевидно — это религиозный быт. А вот в быт не вошла ни нагорная проповедь, ни притча о мытаре и фарисее, о сеятеле и зернах; решительно «православие» сползло с евангельской первоосновы, с евангельского центра куда–то совершенно в сторону, куда–то к апокрифам и отчасти даже, если вспомним «Параскеву–Пятницу», к небылицам, невероятностям и вымыслам. Все нравственные идеалы, принесенные на землю Христом, при это сползании с первоосновы, пропали для русского народа» [62].
Мы не знаем, кем был автор этой книги, но совершенно очевидно, что здесь не придумано ничего.
1886 год
«По заявлению Донского архиепископа, на Донские ярмарки привозят из других губерний множество поддельных свечей. Дешевизна их соблазнительно действует на простой народ» [63].
Поддельные церковные свечи изготавливались из суррогата, отчего они и коптили, и сгорали быстро. Но нам здесь видится иное: простолюдинам было обременительно покупать хотя и качественные свечи, но дорогие. А без свечей — народ был так научен — молиться было нельзя.
1887 год
По стране распространялся христианский рационализм. Проклятия, возглашаемые с церковных амвонов, действовали малоэффектно. Очередной миссионерский Съезд в Москве признал желательным (лучше сказать — необходимым): а) ввести в круг предметов, преподаваемых в духовных академиях, обличение вероучений существующих и распространяющихся в России рационалистических сект и расширить программу по предмету учения о расколе в духовных семинариях, включая в эту программу и обличение вышеупомянутых сект (приводились названия); б) учредить особую спецшколу для подготовки миссионеров против рационалистических сект.
И для пояснения, откуда же из нравственного православного народа берутся смутьяны:
«Распространителями штундизма, равно как и прочих сект, являются люди разного рода, большею частию проходимцы, имеющие печальное прошлое. Побуждением к проповедничеству является у них несомненно корысть» [64].
1890—1891 годы
Некоторые тома Всеподданнейших Отчетов были сдвоенными; возможно, из–за отсутствия достижений на духовной ниве.
«Появилось в народе ощущение голода, но не «хлеба, а слышания слова Божия…» [65]. Данное признание духовного ведомства представляется неожиданным, и вместе с тем оно нас ободряет: мы говорим не о надуманных проблемах. Ниже читаем, что «народ получил доступ к русской Библии и притом не всегда из верных рук, но нередко из рук баптистских книгонош…» [66]. Если сам Синод признал, что народ духовно испытывал голод, то в чем же вина этого народа, если он принимал «хлеб» из тех рук, которые его давали? Будет ли привередливым в такой ситуации голодный? Да и сам «хлеб» разве перестанет быть хлебом, если его подадут не «те» руки?
1892—1893 годы
«Но вместе с этим Святейший Синод нашел, что одной духовно–нравственной деятельности духовенства недостаточно для пресечения дальнейшего распространения в народе религиозного сектантства, так как пастырское слово убеждения и вразумления не всегда может оказаться действительным там, где оно встречается с злою волею и недобрыми намерениями. Посему Св. Синод счел необходимым содействие духовенству и со стороны власти гражданской к искоренению сектантства…» [67].
Своеобразная логика, вытекающая из предыдущего Отчета: был голод по «хлебу», были и руки, подававшие этот «хлеб», но руки эти были не православные. Синод спешит прибегнуть к простому решению вопроса — к применению власти гражданской. Отчет говорит о мерах, которые предпринимаются: они, конечно, мирные, это всего лишь разъяснения правительственных распоряжений. «Эта мера послужит в народе к рассеянию разных толков — о том, что отпадение от Церкви, равно как и порицание веры и духовенства не составляет преступления» [68]. Не сразу разберешься в хитросплетении, слов, но все же смысл понятен: пусть народ не думает, что можно каждому человеку безнаказанно иметь собственное религиозное убеждение; здесь подобная свобода своей совести называется конкретно: преступление. В каких формах происходило пресечение подобных преступлений, мы увидим ниже.
Впрочем, уже в этом отчете видны методы воздействия на отпадавших от православия:
«Содействие миссионерам и приходским священникам со стороны местных сельских и полицейских властей зависящими от них способами… (т.е. не следствие, не судебное разбирательство. — А.Б.). Эта мера является необходимою ввиду того обстоятельства, что лжеучители не только сами не являются на собеседования с православными миссионерами…» [69].
1894 год
«В 1894 году сектанты вошли в городскую думу с просьбой о даровой уступке участка земли… для обустройства молитвенного дома (г. Благовещенск. — А.Б.). Вопрос этот обсуждался в думском заседании 2–го ноября 1894 года. Можно было полагать, что православные представители постоят за дорогие жизненные для них интересы, дадут отпор притязаниям молоканской партии, и просьба сектантов оставлена будет без внимания и всяких последствий. Но, к сожалению, на деле вышло не так: большинство православных гласных… оказалось покровителем сектантства. Результат получился блестящий: без всяких рассуждений дума решила отвести участок земли сектантам для устройства ими молитвенного дома, на том простом основании, что отводила землю православным, католикам и протестантам для устройства храмов» [70].
Иногда, как видим, были досадные упущения. В далеком Благовещенске, на Дальнем Востоке, городская Дума, наивно полагая, что российские граждане вне зависимости от вероисповедания имеют одинаковые права, разрешили им построить молитвенный дом. Синод явно раздосадован: молоканам не дали отпор, хотя сделать это было просто (сейчас этот старый опыт широко применяется): инициативная группа ходит по окрестным домам, где предполагается отвод земли для каких–нибудь «сектантов», и рассказывает жителям всякие ужасы, после чего подписи протеста собираются и подаются как глас народа; и законы здесь совершенно не нужны.
Читаем Отчет далее: все же старания духовных властей по сохранению своего стада велись путем духовного просвещения и предварительной профилактики.
«В своем Отчете за 1892–93 г.г. я имел счастье всеподданнейше докладывать Вашему Императорскому Величеству о тех мерах борьбы с сектантством. Главнейшие из сих мер следующие: учреждение противораскольничьих (против старообрядцев. — А.Б.) и противосектантских миссий, устройство епархиальных, окружных и церковных противосектантских библиотек, истовое уставное и благоговейное отправление богослужений, умножение церковноприходских школ и точное составление и своевременное кому следует (выделено мною. — А.Б.) доставление сведений о раскольниках и сектантах» [71].
62