Если мы упомянули — как будто бы совсем некстати — об униатах, которых в Нижегородской епархии не было и в помине, то это лишь для того, чтобы показать, с каким сложным явлением приходится иметь дело при изучении нашей истории и как невозможно все четко систематизировать. Тут случаются находки в архивах совершенно по разным ведомствам, сбивчивые и противоречивые официальные сведения. В последнее время усилилась настойчивость православной Церкви вернуть себе государственные архивы, относящиеся к епархиальной жизни, что вполне понятно. Если это произойдет, то изучение проблем истории России еще более усложнится.
Профессор А. Воронов в 1884 году писал в «Русском Вестнике»:
«Важнейшие церковные обряды и церемонии, исполненные глубокого смысла и значения, — погребение, поминовение усопших, закладка дома, крещение, а также праздники, особенно храмовые, сопровождаются обильными возлияниями Бахусу, сборищами и гульбищами у корчмы со всеми вытекающими отсюда безобразиями, ссорами, драками.., переходят в дома, и здесь являются причинами бесконечных неприятностей, отравляющих всю жизнь членов семейства» [149].
Каков был образ жизни по–православному, может рассказать картина Перова «Крестный ход», где именно Бахус был богом, которому кадили и поклонялись, а христианский праздник был лишь формальным поводом. Кстати, художника ни тогда, ни сейчас не обвинили в клевете на духовенство — спорить с очевидным было бессмысленно.
По свидетельству архиепископа Никанора Херсонского, в те годы «на одного наполовину невежественного в вере приходилось сто совершенно темных». И после пастырского посещения храмов он пишет:
«Из служения причтом всенощной мы вынесли тягостней–шее впечатление. Боже мой! И это приходится слушать часами! Тут страдает все: и вкус, и слух, и нервы, и сердце!» [150].
Синод делает соответствующие распоряжения, о чем мы судим по циркуляру Воронежской консистории (из текста явствует, что явление это общее):
«На основании указа Святейшего Правительствующего Синода от 19 июня с/г, воронежская консистория предписывает в приходах преподавать христианское учение, и чтобы язык был в сих поучениях внятный и простой, «без классической сухости». Ежедневный опыт уверяет, что многие, именуясь православными, пребывают в состоянии духовного неведения; недостаточно разумеют и не могут пояснить, во что веруют; исполняя обряды, не ведают их духовного значения и примешивают к ним суеверные обычаи; поступки постыдные, сквернословие не считают грехом; напротив, некоторые пороки, например, мщение принимают за добродетель… Ныне при усиливающейся всюду потребности в просвещении ума и сердца, при умножении ложных учений и самочинных учителей, отвращающих юные души от послушания веры, — настоит великая нужда церковного наставления для православного народа, и доколе есть неведущие, заблуждающиеся, должны быть и наставники» [151].
В Воронеже одно время издавался ежегодник «Воронежская старина». Один священник не поленился собрать сведения о суевериях людей среднерусской полосы (в каждой губернии имелись свои дополнения):
«Вихрь поднимается при беготне и игре чертей. О медведе говорят, что он был царь и пожелал быть Богом, а жена — Божьей Матерью; за это Господь наказал его и обратил в зверя. Осина считается проклятым деревом; по преданию, на ней повесился Иуда; с тех пор она всегда трепещет. При зевании нужно совершать крестное знамение над устами, чтобы не вселился в уста сатана. Чиханием сатана отнимает здоровье и силу у человека, если никто не скажет ему: «Будь здоров»; после чего сатана становится бессилен. В понедельник не делают квас, так как в таком квасу русалка купает утопленников. В пятницу не пекут хлеба, не прядут пряжи, — по верованию: кто пятницу не почитает, у того Матерь Божия снимет череп и кострикою засыплет; оттого будет вечно болеть голова. Если сосуд с водой на ночь оставить открытым, то вода к употреблению не годится, так как в ней купалась нечистая сила» [152].
По–видимому, такие же примеры можно привести и для других губерний.
Несколько лет назад в Воронеже проходила международная конференция памяти О. Э. Мандельштама. Если раньше участников в последний день развозили по местам революционной славы, то ныне повезли в Задонский монастырь. Там местный монах долго рассказывал о находящейся одесную его иконе Божьей Матери. Эту икону, оказывается, написал в свое время апостол Лука во время тайной вечери со Христом; ввиду того, что написать лик Присно–девы было не на чем, апостол Лука сделал это на крышке стола; таким образом все это в целости и сохранности дошло до нас. Помнится, монаха того звали Никодимом; он очень долго укорял стоявших перед ним интеллигентных женщин, что они делают для своих косметических нужд маски из спермы. И так далее. Но возвратимся к иконе: апостола Луки как такового не было, а был евангелист, что не одно и то же; он не мог присутствовать на известной тайной вечере вместе со Христом перед Его страстями, так как Лука уверовал много позже; Матери Иисуса там тоже, если следовать тексту Евангелия, не было; наконец, и стола там тоже не было, так как, по тогдашним обычаям, вкушали пищу, возлежав на циновках или коврах (по достатку); Леонардо да Винчи на своей картине изобразил, возможно, итальянский быт, но не палестинский. Вроде бы мелочи. Конечно, но из таких мелочей ткалась ткань христиано–языческих представлений, и современники не случайно и употребляли слово «язычество» по отношению к православию.
Это был не «хлеб жизни» — говорим словами Христа, потому и не удивительно, что народ удовлетворял духовные потребности в своих оригинальных праздниках (вспомним тургеневского Касьяна).
«Это учение, призывающее к разрыву с общественным ярмом, со всем ненавистным, что давала окружавшая жизнь, оправдывавшее давнюю склонность русского простонародья к бегству от разных горя–злосчастий, затрагивало за живое умы и сердца народные, возвещало всем закрепощенным и алчущим новой жизни светлый свободный путь» [153].
В. В. Розанова в православном мире многие недолюбливают за откровенно высказываемые взгляды. На самом деле он болел и скорбел душой от увиденного и хотел, чтобы православная вера не была запятнана. Может быть, неприятно услышать диагноз болезни, но ведь правильно поставленный диагноз — половина лечения. В своей книге «В темных религиозных лучах» он пишет:
«Русские были крещены в 988 г. при киевском князе Владимире от греческого духовенства. Хотя они приняли христианство еще до формального и окончательного разделения Церкви на Восточную и Западную, — однако так как связи у них были только с одной Византией, то по скором отделении Византии от Западной Церкви и русские были уведены из древнего общего христианского русла в специальный поток византийского церковного движения. Или, исторически точнее: русские вслед за Византией вошли как бы в тихий, недоступный волнениям и вместе недоступный оживлению затон, тогда как западноевропейские народы, увлеченные за кораблем Рима, вступили в океан необозримого движения, опасностей, поэзии, творчества и связанного со всем этим черным трудом неблагообразия. Разница между тишиной и движением, между созерцательностью и работой, между страдальческим терпением и активной борьбой со злом — вот что психологически и метафизически отделяет Православие от Католичества и Протестантства и, как религия есть душа нации, — отделяет и противополагает Россию западным народностям» [154].