Грешно было бы делать вид, что после манифестов и указов ничего не изменилось. Что–то изменилось, но только «что–то», потому что законы из СЗРИ и все дополнительные законы против инакомыслия (инаковерия) никто не отменял. Правило юриспруденции незыблемо: закон теряет силу, когда он прямо отменен соответствующим законодательным актом. И Бонч–Бруевич уже после 1905 г. писал:
«Чем дальше в лес — тем больше дров». Чем дальше от 1905 года, тем аппетиты реакции все разрастаются. От случая к случаю можно было бы исписать целые томы, рассказывая о современном преследовании сектантов… Преследования эти разливаются по всей России. Нельзя ли здесь усмотреть признак продуманной, совершенно определенной системы действия? И мы думаем, что никак нельзя иначе ответить, как утвердительно… Уничтожить всякое проявление свободного духа, загнать его в подполье, — вот непосредственная задача, явная цель современного режима.
Сколько еще может продолжаться такая политика, подтачивающая все живое и сильное в стране, глушащая все, начинающее подниматься и расти, и дающая простор только самым отсталым элементам народа и общества?» [444].
Думается, небезынтересно привести здесь хотя бы вопросы, которые возникали в многочисленных христианских общинах по причине чинимых на каждом шагу препятствий и притеснений со стороны духовных и светских властей. Приведем их из книги–справочника «Закон и вера», составленной И. С. Прохановым [445].
«1.0 Циркуляре от 4 октября 1910 года (текст);
2. Что нужно делать человеку, отделившемуся от православия, если он хочет устроить религиозное собрание?
3. Что нужно делать, если власти не разрешают религиозных собраний, потому что нет легализованной общины?
4. Как надо понимать ограничение в 25 человек для устройства собраний?
5. Что надо понимать под постоянным помещением?
6. Как понимать нужно ограничения для сборов (денежных. — А.Б.) в общинах?
7. Кто разрешает сборы добровольных пожертвований?
8. Может ли полиция установить у входа в собрание стражу, чтобы не допускать в него православных?
9. Могут ли власти закрывать собрания из–за того, что в них присутствуют православные или приезжие сектанты?
10. Что нужно делать, если власти запрещают проповедовать в собраниях проповедникам приезжим?
11. Могут ли власти запретить кому–либо из нововерцев ездить по России, посещать общины и проповедовать в них?
12. Что нужно делать, если власти кого–либо вышлют или подвергнут какому–либо административному наказанию за собрания или за какое–либо другое дело религиозного характера, опираясь на «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия»?
13. Что нужно делать в случаях, когда кого–либо постигнет какое–либо стеснение за веру и когда все обращения к местным властям остаются тщетными?
14. Что нужно делать, если кто–нибудь хочет выйти из православной церкви?
15. Какие правила существуют кроме Высочайшего Указа 17 апреля 1905 г. для руководства при отказе от православия?
16. Какой порядок отчисления от православной церкви на основании всех этих законов и правил?
17. Может ли губернатор требовать от лиц, отпадающих от православия, указания своего духовного отца?
(По непонятным причинам отсутствует пункт 18–й).
19. Могут ли власти требовать от лиц, отчисляющихся от православия, представления их метрических свидетельств?
20. Нужно ли при отчислении из православия указать какую–либо общину или какое–либо лицо, к которому отчисляющийся присоединяется?
21. Может ли полиция возбуждать стеснения из–за того, что прошение об отчислении от православия написано на печатном бланке?
22. Может ли неувещание духовенством служить причиной к его (сектанта. — А.Б.) отчислению?
23. Могут ли власти возражать против избранного общиной наименования?
24. Может ли кто–нибудь принуждать человека к исключению из православия?
25. Может ли наказываться переход из секты в какое–либо ино–славное вероисповедание?
26. Что нужно делать, если кто–либо переходит, скажем, в общину евангельских христиан не из православия, а из лютеранства?
27. На основании какого закона устраиваются и легализуются (узаконяются) общины?».
Если мы знаем, как трудно сейчас чего–либо добиться в чиновных кабинетах даже при знании своих прав, то каково же было тогда неграмотным по большей части людям? «Кто захочет переменить веру, тот должен предварительно испросить разрешение губернатора, а губернатор, прежде чем давать разрешение, должен навести точные справки, почему желающий переменить веру православную на другую хочет это сделать, — нет ли здесь подговора с чьей–либо стороны, подкупа или чего–либо другого, добровольно ли он оставляет православие и т.д.» [446].
Но, видно, такова была «материнская любовь», что от нее бежали даже при всех чинимых препятствиях. Вот что писал А. Карташев:
«Там русское население (в Белоруссии, Литве, Волыни, Подолии, Холмщине. — А.Б.), искалеченное историей, сложилось в пестрые, колеблющиеся группы между двумя культурами и исповеданиями. Там было много подневольных православных, жаждавших втайне костела или унии. Теперь они сбрасывают маску лицемерия и… десятками тысяч приписываются к костелам. Пустеют целые приходы. Православие переживает громадный кризис и вынуждает напрягать все наличные ресурсы на самозащиту» [447].
Относительно самозащиты — вопрос спорный, но политика насильственного насаждения православия неизбежно давала свои плоды.
Даже внутри православного ведомства открыто проявлялись протесты; петиции и забастовки задели даже женские епархиальные училища.
«20 ноября Св. Синод по поводу коллективных заявлений воспитанниц некоторых епархиальных женских училищ объявил, что… «преобразование епархиальных женских училищ признано неотложно необходимым и будет произведено по получении соображений на этот предмет от советов епархиальных училищ» [448].
В те годы князь Евгений Трубецкой писал:
«Какие нравственные силы может противопоставить наш духовный департамент полиции? Все, что делается за последнее время нашей иерархией, свидетельствует о полном угасании в ней Духа Божия — «о мерзости запустения в месте святом» [449].
Что можно сказать утешительного, когда — не в 1894 г., а в 1909 г. — профессор М. Красножен в своем исследовании обращал внимание на продолжающееся законотворчество:
«Св. Синод, по определению от 12–17 июля 1907 года за № 4352, разъяснил, что смешанные браки православных с раскольниками и сектантами могут быть разрешены лишь в том случае, когда лицо, ищущее брака с православным, принадлежит к таким раскольническим толкам и сектам, которые исповедуют Господа Иисуса Христа истинным Сыном Божиим, Искупителем мира, и принимает водное крещение, правильно совершенное и неповторяемое…» [450].
Все ли усмотрят что–либо недоброе в приведенном извлечении? И жениха, и невесту может объединять их общее исповедание веры христианской, и все же обряд бракосочетания священник не совершит, если жених или невеста (в зависимости от конкретного случая) крестились не «так», как нужно. Евангелист или баптист, к примеру, крестится посредством полного погружения в воду, ибо это, по апостолам, символически изображало погружение в могилу, некое, в духовном смысле, умирание вместе со Христом для зла этого мира, и одновременно выход из воды — как воскресение для жизни духовной. Но священник мог возразить, что подобное крещение — «неправильно совершенное», а повторить его невозможно. А может, погружение — это правильно; но сколько раз вас погружали — один раз или три? Это, по мнению священника, настолько важно, что брак может и не состояться, хотя вы и верите одинаково по всем членам Апостольского символа веры.
444
450