Пуланжи (невозмутимо). А какой толк от здравого смысла? По здравому смыслу нам бы давно пора перейти на сторону бургундского герцога и английского короля. Они держат в руках половину Франции — до самой Луары, держат в руках Париж, держат в руках этот замок; сами знаете, что нам пришлось сдать его герцогу Бедфордскому и что вас здесь оставили только временно, на честном слове. Дофин сидит в Шиноне, как крыса в углу, — только что крыса дерется, а он и на это не способен. Мы даже не знаем, дофин ли он. Его мать говорит, что нет, — а кому же знать, как не ей. Подумайте только! Королева отрицает законнорожденность собственного сына!
Роберт. Очень понятно: она ведь выдала дочь за английского короля. Так можно ли ее осуждать?
Пуланжи. Я никого не осуждаю. Но из-за нее дофину окончательно крышка. Нечего закрывать на это глаза. Англичане возьмут Орлеан; Дюнуа не сможет их остановить.
Роберт. Побил же он англичан два года назад под Монтаржисом! Я тогда был с ним.
Пуланжи. Мало ли что было два года назад. Сейчас его солдаты запуганы. И творить чудеса он не умеет. А нас — это я твердо вам говорю, — нас спасти может только чудо.
Роберт. Чудеса, Полли, это очень мило. Беда только в том, что в наше время чудес не бывает.
Пуланжи. Раньше я тоже так думал. А теперь — не знаю… (Встает и в задумчивости отходит к окну.) Во всяком случае, положение сейчас такое, что пренебрегать ничем нельзя. А в этой девушке что-то есть.
Роберт. Ха! По-вашему, она может творить чудеса?
Пуланжи. По-моему, она сама вроде чуда. Так или иначе, это наша последняя карта. Лучше разыграть ее, чем просто сдаться. (Бродя по комнате, приближается к ходу в башню.)
Роберт (колеблясь). Вы правда так на нее надеетесь?
Пуланжи (оборачивается). А на что еще мы можем надеяться?
Роберт (подходит к нему). Послушайте, Полли. Будь вы на моем месте, допустили бы вы, чтобы этакая девчонка выманила у вас целых шестнадцать франков на лошадь?
Пуланжи. Я заплачу за лошадь.
Роберт. Вы!!
Пуланжи. Да. Я готов этим подкрепить свое мнение.
Роберт. Как! Рисковать шестнадцатью франками в такой неверной игре?
Пуланжи. Я не рискую.
Роберт. А что же?
Пуланжи. Иду наверняка. Ее речи и ее пламенная вера зажгли огонь и в моей душе.
Роберт (мысленно махнув на него рукой). Ф-фу-у! Вы сами ей под стать — такой же сумасшедший!
Пуланжи (упрямо). А нам сейчас как раз и нужны сумасшедшие. Здравомыслящие-то видите куда нас завели!
Роберт (нерешительность теперь уже явно берет верх над его наигранной самоуверенностью). Ох! Я же сам буду себя дураком считать, если соглашусь… Но раз вы так уверены…
Пуланжи. Я настолько уверен, что готов сам отвезти ее в Шинон, — если, конечно, вы мне не запретите.
Роберт. Ну, это уже нечестно! Вы хотите, чтобы я за все отвечал.
Пуланжи. Отвечать все равно будете вы, какое бы решение вы ни приняли.
Роберт. Да. В том-то и дело. Какое принять решение? Если бы вы знали, как мне все это неприятно… (Невольно старается оттянуть дело в неосознанной надежде, что Жанна решит за него.) Может, мне, еще раз с ней поговорить? А? Как вы считаете?..
Пуланжи (встает). Да. Поговорите. (Подходит к окну и зовет.) Жанна!
Голос Жанны. Что, Полли? Он согласился?
Пуланжи. Иди сюда. К нам. (Обернувшись к Роберту.) Мне уйти?
Роберт. Нет, нет! Оставайтесь. И поддержите меня.
Пуланжи садится на ларь. Роберт отходит к своему креслу, но не садится, а остается на ногах, для большей внушительности. Жанна вбегает радостная, спеша поделиться добрыми вестями.
Жанна. Джек заплатит половину за лошадь!
Роберт. Еще того не легче!.. (Падает в кресло, растеряв всю свою внушительность.)
Пуланжи (без улыбки). Сядь, Жанна.
Жанна (в смущении, поглядывая на Роберта). Можно?..
Роберт. Садись, коли тебе говорят.
Жанна делает реверанс и присаживается на табурет. Роберт старается скрыть свою растерянность под сугубо властной манерой.