— Не знаю, листок какой-то, — устало ответил он. Катя снова дернулась, и он ослабил хватку. Зачем он вообще остановил бедную девочку? Надеялся, что при свидетеле Кира будет меньше кричать?
— Твои уста — два лепестка граната, но в них пчела услады не найдет. Я жадно выпила когда-то их пряный хмель, их крепкий мед… Что это?
Огромные глаза Пушкаревой смотрели так виновато, что сомневаться в авторстве этого послания не приходилось. Господи, что нашло на эту особу?
— Кира, я не знаю, — хмуро разглядывая Катю, сказал Жданов. — Дай сюда.
— Она же подписалась, кто это такая — Лохвицкая?
— Кира, давай успокоимся. Я ничего об этом не знаю.
— Зато я знаю! — и дорогая невеста вылетела вон, напоследок так хлопнув дверью, что Пушкарева крупно вздрогнула.
— Ну и что это было, Катя? — мрачно спросил он.
Она рухнула в кресло и пролепетала:
— Я просто хотела вам напомнить, что любовь — это не только скандалы и ссоры, что в ней много прекрасного…
— Что? Катя, Вы… Вы что… Вы не понимаете? Кира и так готова меня разорвать, а тут ещё какие-то стихи! — зарычал Жданов. Вот как он сейчас умудрился так огрести на совершенно ровном месте?
— Я все объясню Кире Юрьевне, — вскочила Пушкарева.
— Сидеть, — скомандовал Жданов. — Что вы ей объясните? Что у нас философский диспут о смысле любви? Да ни один нормальный человек в это не поверит, Катя! Это же какой-то бред! Вы хотите, чтобы Кира меня прикончила?
Она побледнела.
— Вот поэтому вы не должны больше подвозить меня по утрам. У меня сбивается дистанция. Вы начальник. Я ваша подчиненная. Никаких совместных прогулок. Простите меня.
И Катя выбежала из кабинета.
Малиновский разговаривал по телефону, когда к нему ввалился Жданов.
— Работа кипит? Хорошо тебе, — буркнул он.
— А ты что не весел, что головушку повесил? Кирюшка атаковала?
— Угм. Меня Катя бросила.
— Как бросила? — не врубился Ромка. — Куда бросила? В терновый куст?
— Она отказалась быть моей подопечной! Не хочет, чтобы я её выгуливал и возил! — взорвался Жданов.
— Рвется с поводка, — задумчиво покачал головой боевой товарищ. — Может, ей корм поменять?
— Какой еще корм, — сбился Жданов. — Да это все Кира виновата! Нет, ты только подумай, я её везде беру с собой, в клуб, в ресторан, в Лошадей этих…
— Киру?
— Катю!
— Да, вина Киры очевидна, — отозвался Малиновский со странными интонациями. — Андрюх, ты сейчас от чего с ума сходишь?
— А кто её просил устраивать скандал? Бумаги без спроса хватать?
— Катю?
— Киру!
— Я запутался, — объявил Малиновский. — А ты?
— А я — нет. Вот скажи мне, разве в наше время бывает бескорыстная любовь? Мы что, в рыцарском романе?
Ромка ничего не ответил, разглядывая Жданова с интересом доктора, повстречавшего неведомую ему раньше болезнь.
По крайней мере, они дали людям зарплату.
Размышляя о плачевных делах фирмы, Жданов ехал домой.
Точно домой.
Совершенно уверенно.
Он и сам не понял, как оказался у дома Пушкаревой.
Она унеслась совершенно расстроенной, целый день ругалась с Зорькиным по телефону, а под конец еще и нарвалась на хамство Милко.
Но это же был не повод, чтобы ехать к ней?
Чувствуя себя распоследним идиотом, Жданов набрал её номер. Конечно, нарвался на Пушкарева-папу, но стойко перенес это испытание.
Ну вот зачем он попросил Катю спуститься?
Что он собирается ей сказать?
Что у него партийное задание и миссия провалена?
Услышать её извинения?
Точно, он приехал, чтобы дать ей возможность попросить прощения.
Стихи о любви! В зоне обитания Киры!
Катя выскочила из подъезда, села в машину.
— Что-то случилось? — спросила она встревоженно.
— Случилось! — начал Жданов обвиняющим тоном и мягко выдохнул: — мне совершенно не по себе, когда мы с вами ругаемся, Катя. Это… я не знаю, как объяснить, но это неправильно.
— Мне тоже не по себе, — торопливо подхватила она, оборачиваясь к нему всем корпусом. Её лицо было взволнованным. — В желудке как будто ежик появляется.
— А мне кажется, что у меня… Катя, я так не могу, давайте отъедем. Ваш отец не отходит от окна. Я как будто под конвоем!
Он остановил машину в соседнем дворике. Откинулся назад.
— Кать, это совершенно неправильно. Кира… Кира следит за мной двадцать четыре часа в сутки, и вы лучше, чем кто-либо, об этом осведомлены. Хотя я уже сам не помню, когда в последний раз ей изменял!
— В ту ночь, когда я ночевала в своей каморке, — поспешно ответила Катя.
Жданов изумился. Она что, ведет учет его похождениям?
Между прочим, чуть раньше была еще одна ночь с Изотовой, о которой Катя не знала, поскольку они с Лерой случайно пересеклись в баре. Что-то выпили, и вдруг наступило утро. Такого со Ждановым не случалось со студенческих времен, и Ромка потом долго потешался, что Лера накапала в виски каких-то психотропов, поскольку без боя он не давался.
Это было печально похоже на правду, и Жданов постарался забыть произошедшее как можно быстрее.
— Неважно, — поспешил он сменить тему, — вы только не подставляйте меня так больше, хорошо? А то я на вас сначала ору, а потом страдаю.
Катя с готовностью закивала.
— Я просто хотела… ну, не знаю. Меня раззадорил наш утренний спор, и я хотела что-то вам доказать. Наверное, здравый смысл пал под натисков гормонов, — она смешно сморщила носик и тоже откинулась назад. Теперь он видел её лицо совсем рядом, нежный профиль, бантик на шее, чуть растрепавшийся из косичек пушок волос.
— Кать, — бархатно произнес Жданов, — а я ведь так и не дочитал то стихотворение. Там было что-то про гранат?
— Что-то было, — улыбнулась она.
— А вы не могли бы мне прочитать это?
— Сейчас? — испугалась она. — Вслух?
— Кать, — все также обволакивая её своим голосом, настаивал Жданов. Ему действительно было интересно, что она будет делать, — но ведь вы для меня писали? А послание не достигло адресата.
— Никогда в жизни не читала мужчине стихов, — пролопотала она.
Она вдруг увидела в начальнике-самодуре мужчину?
Тренькнула тревожная сигналка внутри: что там Малина говорил про скользкую тропинку? Пора подавать назад. Да в общем, Жданову и не интересны были никакие стихи, он просто дразнил Пушкареву, но её губы уже шевельнулись, и Катин глуховатый, низкий голос заполнил собой крохотное пространство машины:
— Твои уста — два лепестка граната, но в них пчела услады не найдет. Я жадно выпила когда-то их пряный хмель, их крепкий мед. Твои ресницы — крылья черной ночи, но до утра их не смыкает сон. Я заглянула в эти очи — и в них мой образ отражен. Твоя душа — восточная загадка. В ней мир чудес, в ней сказка, но не ложь. И весь ты — мой, весь без остатка, доколе дышишь и живешь…
Катя говорила медленно, её голос подрагивал, он то опускался совсем низко, то становился выше, и в этом голосе было столько глубин и затаенной страсти, что сначала у Жданова перехватило дыхание, а потом…
А потом у него самым постыдным образом случилась эрекция.
Твою же мать!
От стихов?!
Ладно, у Пушкаревой гормоны, а у тебя-то какое оправдание?
Обалдевший от такого поворота событий, Жданов бессмысленно продолжал таращиться на Пушкареву, боясь пошевелиться.
И тут в окошко постучали.
— Глядите! Кикимора мужика где-то мужика подцепила! Денег накопила объявление в газете нашла? Нет, не накопила — миллион выиграла! — завопили снаружи какие-то дикие рожи.
Жданов даже обрадовался.
Слава богу! Мордобой!
Все лучше, чем то, что происходило внутри этой чертовой машины!
========== 14 ==========
В полном коматозе Жданов ехал к Кире.
Он не создан для одинокой постели — несколько ночей воздержания, и посмотрите, что его организм выкаблучивает!
Это же просто уму непостижимо!