— Что я сказал? — испугался Жданов. Очевидно, очередную глупость он сказал, а Катька приняла всерьез!
— Ты сказал, что главное для тебя — продержаться до окончания совета директоров без всяких катаклизмов. И я решила, что расскажу тебе после совета. Не стану обрушивать на тебя такую бомбу перед таким важным событием.
— Что? — ему показалось, что он оглох. Значит, все то время, пока он метался, не помня себя от подозрений, обиды и злости, Катька просто напросто продолжала исполнять его пожелания?
Господи, какой же он идиот!
В палату вошла медсестра.
— Ваш друг передал пакет с вещами, — сказала она, подкрутила капельницу и вышла.
Жданов потянул за торчащий из пакета шелковый пояс и извлек на свет божий полупрозрачный пеньюар.
— Роман Дмитриевич рехнулся, — сказала Катя. — Мне нужна ситцевая ночнушка и махровый халат, а не вот это все!
— Я скажу, — Жданов взял телефон из её руки и вышел на лестницу. Ему нужно было успокоиться.
Руки тряслись, когда он поднес телефон к уху.
— Ситцевый халат и махровая ночнушка, Рома, — сказал он.
— А, — насмешливо отозвался Малиновский. — Пациент скорее жив, чем мертв, раз капризничает. Значит, Кате лучше?
— Настолько лучше, что она позвонила моему отцу и распорядилась не лишать меня президентства, а то хуже будет.
— Узнаю нашу Катеньку, — расхохотался Малиновский. — Слушай, Жданов, женись, я тебя благословляю. С такой женой тебе сам черт будет не страшен.
— Тебя забыли спросить! И принеси мне что-нибудь из одежды тоже, я останусь пока здесь.
— Надолго?
— Пока не выгонят.
— Ну-ну. По крайней мере, после того, как меня уволят из акционеров, я смогу работать курьером.
Сделав еще несколько глубоких вздохов, Жданов вернулся в палату.
Катя задумчиво следила глазами за медленными капельками в капельнице.
— Кать, ты чего-нибудь хочешь? Воды? Еды? Мандаринов?
— Ну, воды мне точно не хочется, — фыркнула она.
— Мы можем поговорить? Ты не устала? Не слишком слаба?
— Андрей, я сделала, все что могла. Теперь остается ждать, что решит Павел Олегович.
— Да не об этом, — он вернулся на свой табурет, — а о ребенке. С самого начала.
— С самого начала? — она вздохнула. — Однажды в один московский модный дом пришла неформатная Клава, которую удобно расположили в каморке.
Он засмеялся, вскочил, обошел кровать и присел с той стороны, где не было системы.
— Можно, Кать? Мне тяжело быть далеко от тебя.
— Андрей, сейчас нет смысла притворяться. Твой ребенок никуда от тебя не денется. Можешь не напрягаться с романтикой.
— Идите к черту, Екатерина Валерьевна, — выдохнул он страдальчески и осторожно пристроился на краешке узкой кровати, уложил её голову на свое плечо. — Я затащил вас в постель еще до того, как узнал о собственном отцовстве. Потому что умирал от желания, а не потому, что строил какие-то там козни. Вам придется смириться с этим, Катя. Я, Андрей Жданов, люблю именно тебя. Отдельно тебя, отдельно ребенка и отдельно вас вместе. Вот такой я любвеобильный.
Она подняла на него недоверчивый взгляд.
— Я… в это сложно поверить. Я ведь мечтала об этом с самого начала.
— С какого самого начала? С той ноябрьской ночи?
— С того дня, когда я едва не провалила показ, появившись на подиуме, а ты меня не уволил.
— Послушай, но ведь это было сразу после того, как ты пришла в Зималетто. Кать, ты что, влюбилась в меня уже тогда? — поразился Жданов.
— Возможно, — ответила она уклончиво.
— Но ведь ты… прятала моих любовниц от моей невесты.
— Все для вас, Андрей Павлович, — пробормотала она. — Всегда все для вас.
Он нежно поцеловал её веки.
— Святая Катерина! — прошептал с любовью.
— Ты позвонил в ту ночь, и я тайком сбежала от дома. Думала, снова застану тебя в женском платье или что-то в этом роде.
— Какая прекрасная у меня репутация!
— Я приехала в бар, ты был с Изотовой, но сразу бросился ко мне. Катенька, Катюш, как я рад вас видеть, вы моя спасительница. Мой верный Санчо Панса…
— Надо было мне по морде, — заметил Жданов с сожалением.
— Ты попросил проводить тебя домой, и я удивилась. Ты ведь нормально выглядел! Не шатался, язык не заплетался. Взгляд вот только… но ведь я не специалист в таких делах. В такси ты продолжал шептать всякие глупости и грел дыханием мои ладони. Потом попросил подняться, сказал, что тебе надо передать мне какие-то документы на утро. Я удивилась — какие еще документы, но ты был так настойчив. Глупая, наивная Пушкарева. А потом, когда ты сказал, что я нужна тебе… Я подумала: ведь можно украсть для меня одну ночь. Никому же хуже не будет. Всего одна короткая ночь… — голос Кати дрогнул. — Ты был так нежен.
Слава богу, хоть на это у него ума хватило!
— Мы договорились сделать вид, как будто ничего не было, — продолжала Катя. — И знаешь, у тебя наутро отлично это получилось. Ты пришел раздраженным, у тебя болела голова, и ты даже прикрикнул на меня несколько раз. Тогда я подумала, что ты был куда более пьян, чем мне показалось, а я-то ничего не поняла! Раскатала губу, подумала, что действительно тебе немного нравилась… В общем, я прорыдала несколько ночей подряд, а потом сцепила зубы и велела себе жить так, будто ничего не произошло.
— Мне так жаль, — прошептал Жданов, страдая вместе с ней.
— Потом, через пару недель это свидание с Изотовой, когда ты забыл меня в кладовке. Мне казалось, что ниже падать уже некуда, но я упала.
— Изотова была из-за тебя, — произнес Жданов, не уверенный, что это хорошее оправдание. — Я, конечно, подозревал, что она меня чем-то опоила, но меня это мало волновало. Я пытался поймать те ощущения, которые очень смутно помнил. Но ничего у меня не вышло. Лера не была тобой.
— Прошло еще несколько недель, — продолжала Катя тихо, — однажды я пришла домой, а мама смотрела сериал. Главная героиня вдруг выяснила, что беременна! И тут я вспомнила, что пропустила свой цикл. Ты себе не представляешь, какой длинной была моя ночь! Я уговаривала себя, что забеременеть из-за одной случайности — слишком по-сериальному. Что в реальной жизни так не бывает. Что это было бы слишком мелодраматично. Но с утра я купила тест, и увидела две полоски. Две полоски! Ребенок Андрея Жданова! Мое личное сокровище! Я плакала и смеялась в кабинке Зималетто, было раннее утро, и никого еще не было.
— И, разумеется, ты не пришла со своими полосками ко мне. Почему, Катя? — обида все-таки дрожала на кончике его языка.
— Ты собирался жениться. Тебе нужна была компания. И тут какой-то ребенок от какой-то секретарши!
— Какой-то? Моей секретарши!
— Мне надо было подумать, — произнесла Катя. — Наверное, я бы тебе сказала, но ты узнал сам и закатил настоящую истерику. Ты кричал про предательство, что я не имела права так с тобой поступать, ты… ты все время спрашивал про отца, как будто снова и снова пытаясь убедиться, что я не сделаю тебя причастным к этому ребенку.
От ужаса Жданов даже застонал.
Каким козлом он выглядел в глазах Кати!
— Я действительно был расстроен, — сказал он хрипло. — Моя Катя Пушкарева беременеет черт знает от кого!
— Я же не знала, что ты не помнишь… Но я не сердилась на тебя, — добавила она торопливо. — Я пыталась все время понять, что для тебя ребенок — это угроза всем твоим планам, надеждам, мечтам. Что ты его не планировал. Что нельзя взять и лишить тебя всего из-за того, что так получилось. Но потом вы выкрали мою карту, чтобы убедиться, что я нигде не указала имя отца, и это меня выбило из колеи.
— Ромка выкрал твою карту, чтобы узнать имя отца. Он боялся, что ты отдашь ему Зималетто, — объяснил Жданов.
— Да, именно так вы тогда все и объяснили, и я подумала, что ты даже Малиновскому ничего не рассказал. В то же время ты постоянно заботился о ребенке, следил за моим питанием и режимом дня, и мне казалось, что несмотря на твое яростное отрицание, ты все-таки беспокоишься о малыше.