— Значит, она будет самой лучшей девочкой в мире, — ответил он нежно. — Кать, ты единственная и неповторимая. И я люблю тебя… кажется, даже больше, чем себя.
Вот так открытие.
Она икнула и неуверенно улыбнулась.
— Но может быть и мальчик, — повторила она. — Да точно мальчик, такой же красивый и порывистый, как ты.
— Будет у нас и девочка, и мальчик, — пообещал он, улыбаясь. — Вопрос только в очередности.
Она взъерошила его волосы, стянула очки.
— Мы действительно поженимся, Андрей? Ужасно выходить замуж из-за ребенка.
— Мы действительно поженимся, — он прижал её к себе, чмокнул в макушку. — И совсем не из-за ребенка. Хоть лично я считаю, что мой ребенок стоит того, чтобы десять раз жениться.
— Интересно, — задумалась Катя, — удастся ли нам придумать такое женское имя, с обладательницей которого ты бы не спал.
— Кать, — возмутился он, — что за глупости в твоей голове! Не такой же я был и бабник!
— Такой-такой, — вздохнула она. — Мне ли не знать, если весь твой гарем проходил передо мной. Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия, Гюльчатай…
— Ни одной Гюльчатай у меня точно не было! И вообще я больше не буду, — покаялся Жданов. — Я ведь почему раньше бабником был? Потому что у меня Пушкаревой не было. А теперь всё, как отрезало!
Безо всякого стука вошла медсестра, и Катя торопливо вскочила на ноги.
— Утром кровь, моча и температура, — оставляя направления, сообщила медсестра, покачав головой. — Пушкарева, на голодный желудок кровь. Отец ребенка тоже должен сдать анализы на резус-принадлежность.
— Я сдам. Я отец, — проговорил Жданов.
Медсестра засмеялась и вышла.
— Ты всем подряд сообщаешь, что отец? — спросила Катя.
— А что? Если это мой ребенок!
— Папа от тебя мокрого места не оставит, — заметила она.
— Все будет хорошо, Кать, — бодро заверил её Жданов.
Что они, с Пушкаревым общего языка не найдут, как отец с отцом?
Утром Катя его безжалостно выставила в компанию, и зевая во все глотку, он отправился на растерзание акционерам. Кто придумал, что градусники нужно приносить в шесть утра? Заехал домой, чтобы переодеться и побриться, заодно покидал в сумку кое-какие вещи, чтобы вечером сразу рвануть в больницу. Потом помчался в ювелирный, где мучительных двадцать минут ждал открытия магазина. Купив Катьке самое дорогое кольцо, он наконец направился в Зималетто.
— Андрей Палыч! — бросилась к нему Тропинкина. — Как там наша Катя?
— Нормально. А здесь что?
— Ваш папа вас ждет в кабинете, а Катин папа вас ждет в конференц-зале. Вы к какому папе пойдете первому?
Вот так дилемма!
Валерий Сергеевич, взволнованный, подтянутый, мерил шагами небольшое помещение, не в силах остановиться.
— Андрей Павлович, — приветствовал он его, — я бы сам не пришел, да вот мать волнуется! Сами знаете этих женщин. Вы мне объясните подробно, что вчера с Катериной нашей случилось? Почему вы звонили из больницы?
Ах, как хотелось ответить, что звонил, потому что заботливый начальник.
Но сколько не откладывай этот разговор, он все равно состоится.
— Валерий Сергеевич, да вы присаживайтесь. Катя себя хорошо чувствует, правда. А звонил я вам из больницы… потому что это я отец её ребенка. Но мы скоро поженимся, — торопливо добавил он, как будто это все решало.
— Не понял, — сказал Пушкарев.
Вариант «просто так получилось» вряд ли бы прокатил.
— Мы с Катей любим друг друга, ждем ребенка и собираемся пожениться.
Жданову очень хотелось повторить про женитьбу еще раз десять, но он не успел.
Потому что дверь открылась, и вошел его отец.
Пушкарев меж тем опустился на стул, встал с него и снова сел.
— Опять не понял, — повторил он, — так это вы совратили мою Катерину? Я знал, что эти ночные бдения до добра не доведут! Что ты сделал с моей дочерью?
— А это Валерий Сергеевич Пушкарев, — сказал отцу Жданов.
Папа, мрачный, осунувшийся, сделал несколько шагов вперед.
— Прекрасно, — сухо сказал он, — это очень кстати. Наши дети натворили в компании таких дел!
— Ты говоришь о матери своего внука, — прикрикнул Жданов, теряя терпение. Отец действительно собирается добивать потрясенного Пушкарева?
— Да что вы заладили про свою компанию, — рассердился Валерий Сергеевич. — Мой ребенок ждет ребенка от вашего ребенка! Вот в чем проблема!
— Это не проблема, — запротестовал Жданов. — Это великая радость!
Оба отца уставились на него, как на таракана.
Он непроизвольно попятился.
— Но мы же поженимся!
— А как же Кира, на которой ты тоже собирался жениться? — печально спросил отец. — Мало того, что ты обманывал акционеров, так и собственную невесту.
— Да что же это такое-то, — охнул Пушкарев. — Значит, ты и мою Катю обманом соблазнил? А теперь говоришь о женитьбе? За кто за тебя такого вообще пойдет!
— Минуточку, — отозвался отец. — Давайте успокоимся. В Зималетто сейчас крупные неприятности, и я предлагаю отложить выяснение отношений до лучших времен.
— Плевал я на ваше Зималетто, — отмахнулся Пушкарев. — Моя дочь попала на больничную койку из-за вашего Зималетто, и вот этого вот… Да я на пушечный выстрел ей не позволю! Да она даже близко больше ни к компании, ни к этому вот человеку не подойдет.
— Совершенно с вами согласен, — кивнул отец, — компания вынуждена отказаться от услуг Екатерины Пушкаревой.
— Ну это не тебе решать, — отмер Жданов, совершенно расстроенный тем, какой поворот принял разговор. — Валерий Сергеевич, вы езжайте к Кате, вас к ней пропустят. А я потом к вам заеду, и мы поговорим.
— Я вынужден отказаться от вашего предложения, — с достоинством ответил Валерий Сергеевич. — Не вижу, о чем нам с вами разговаривать. Мы и без вас сможем позаботиться о нашем ребенке.
— Он такой же наш, как и ваш, — напомнил отец.
— Опомнились! — фыркнул Пушкарев и ушел, печатая шаг.
— Пап, ну вот зачем ты, — упрекнул Жданов отца. — Ты не видел, что у нас был важный разговор?
— Сейчас важнее всего компания, — резко отозвался тот, — через час состоится собрание акционеров. Ты готов к объяснениям?
— Как пионер, — буркнул Жданов раздраженно.
— Надеюсь, ты понимаешь, что с президентским креслом тебе придется проститься.
— Пап, прости, — Жданов вздохнул. — Я признаю свою вину перед акционерами и дам любые объяснения, какие вам будут угодны. Но покидать свой пост не намерен — с генеральной доверенностью на Никамоду я могу себе позволить такое непослушание.
— Андрей, — нахмурился отец, — мне не нравится твое поведение. Что ты творишь?
— Работаю над ошибками, — ответил Жданов. — Ты прости меня, пап, но мне Катька запретила увольняться. Кажется, я твердо намерен стать подкаблучником, — он озадаченно почесал макушку, пожал плечами и пошел звонить Елене Санне.
========== 39 ==========
— Елена Санна, это Жданов. Я еду к вам, вы собирайтесь пожалуйста, я отвезу вас к Кате, — звонил Жданов уже из машины.
У него катастрофически не хватало ни на что времени.
— Я объясню все по дороге. Нет, ничего не случилось. Да я вас сам отвезу!
Кажется, к концу дня у него мозоль на языке образуется. Целоваться Катьке с ним будет неудобно.
Пушкарева-мама ждала его возле подъезда, прижимая к груди очередную закутанную кастрюльку.
Жданов вышел из машины, помог ей сесть, но кастрюльку из рук так и не смог забрать.
Пахло вареной курицей.
— Елена Санна, — начал он, прекрасно понимая, что такие разговоры не ведутся на ходу.
До начала собрания оставалось двадцать шесть минут.
— Вы простите, что я вас так резко сорвал…
— Ну что вы, мы же к Катеньке едем.
— Просто… к ней еще Валерий Сергеевич поехал, и я думаю, что он в своем самом боевом настроении. Как бы не расстроил нам Катю.