— Катенька, хотите в ресторан? — спросил безнадежно, не рассчитывая на её согласие.
— Хочу, — к его удивлению просто согласилась она, — ужасно хочется утку в апельсинах. Вот она у меня прямо с утра в голове вертится. Так бывает, что ты до смерти хочешь того, чего ни разу не пробовал?
Кажется, Катина глубокая обида временно спряталась в завихрениях её беременного организма, и эта её прихоть вызывала досаду и раздражение. Именно чего-то такого Жданов с ужасом и ждал после того, как с трудом переварил новость о её состоянии.
Сейчас она будет, подобно Клочковой, требовать преференций?
Тем не менее, он покорно свернул в сторону ближайшего ресторана, где могли в это время суток подать эту дурацкую утку, — «Ришелье».
Пушкарева вдруг по-детски шмыгнула носом:
— Что вы искали в моей медицинской карте?
— Сведения о вашем любовнике, — резко ответил Жданов.
Ну вот, он сказал это вслух.
У Кати был любовник, и теперь она ждет от него ребенка.
Версию со святым духом, как это ни прискорбно, следует отбросить как несостоятельную.
— Для чего вам это понадобилось? — спросила Пушкарева.
И снова Жданов позорно слил боевого товарища:
— Видите ли, Катя, — осторожно сказал он, — Роман Дмитриевич очень переживает, что вы можете попасть под влияние человека, чьи моральные ценности окажутся не столь безупречны, как ваши.
— Роман Дмитриевич считает, что это ребенок Зорькина? — быстро уточнила Пушкарева, и стало понятно, что она и сама прекрасно понимала, откуда ветер дует, и теперь просто проверяла Жданова на вшивость.
А он-то думал, что Пушкарева размякла в своих мечтах об утке и апельсинах. Вечно от этих умных женщин одни проблемы.
— Влюбленные беременные женщины способны на любое безумство, — пожал он плечами.
Катя посмотрела на него с непонятной усмешкой, которая в последнее время частенько кривила её губы.
— Знаете, а вы правы, — жестко и хрипло признала она, — вы как всегда правы, Андрей Павлович, — она отрывисто рассмеялась. — Ну и что вы будете со мной делать? Какие репрессии мне положены за то, что я влюбилась? Какое наказание вы с Романом Дмитриевичем мне назначите?
В ней почти плескалась ненависть, и повернув голову, Жданов вдруг подумал, что она почти прекрасна в эту минуту — со своими косичками, в нелепой беретке, с безжалостным прищуром и кривым ртом. Прекрасна не как модель, красавица с картинки, а как бесстрашная маленькая воительница.
Они уже припарковались возле ресторана, но оба не спешили выходить из машины.
— Да бог с вами, — стушевался он, — вы вольны, конечно, устраивать свою жизнь, как угодно… Кать, вы действительно влюблены? — перебил он себя, не веря в такой поворот событий. Как это могло случиться, что его девочка из каморки в кого-то там влюбилась?
— А что написано на этот счет в моей медицинской карте? — с вызовом ответила она.
— Кать, — вздохнул он расстроенно, поняв, что эта невозможная Пушкарева за считанные минуты воздвигла между ними такую стену, через которую ему в жизни не перебраться.
Но тут она придвинулась ближе и заглянула в его лицо.
— У меня только один вопрос, — спросила тихо, — вы специально меня в частный медицинский центр пристроили, чтобы получить мою карту?
— Нет, — собственный голос показался чужим, — я действительно не планировал ничего этого.
Она кивнула.
— Я хочу вас попросить о том же, о чем вы вчера просили меня, — выпалила она, снова становясь девочкой с косичками, а не бесстрашной воительницей.
— Я никогда не буду вас обманывать, Катя, — торжественно провозгласил Жданов, не зная, плакать ему или смеяться от этой мизансцены.
Господи, как она может быть такой умной и доверчивой одновременно?
Но она поверила — его Катя Пушкарева всегда ему верила.
И прям даже захотелось действительно не никогда в жизни её не обманывать.
Хотя с другой стороны, Пушкарева — не Кира, она и без того знала о нем почти все. Глупо было бы вдруг ни с того ни с сего начать врать ей.
— Ну и гадость эта ваша утка, — вынесла вердикт Пушкарева, — и чего она ко мне с самого утра прицепилась? Да вы закусывайте, Андрей Павлович.
Он сделал большой глоток виски и мотнул головой.
Наконец-то безумный мир вокруг него стал немного спокойнее.
— Катя, — он почти вплотную придвинулся к ней, — да не ешьте вы это, если вам не нравится, — он с раздражением отодвинул тарелку.
— Нельзя выбрасывать еду, — слабо возразила она.
— Просто закажите что-нибудь другое… Катя, у меня для вас поручение.
— Какое? — она даже выпрямилась от служебного рвения.
— Вы должны повысить Катерине Пушкаревой зарплату. Вдвое.
— Денег нет, — возразила она сурово.
— Ну вы найдите где-нибудь. Кто у нас в Зималетто занимается финансами?
— Все равно нет, — неподкупно замотала головой Пушкарева.
— Ну какая же вы скучная, — расстроился Жданов и налил себе еще выпить. — Нету у вас сердца, Екатерина Валерьевна.
— Сердце есть, а денег нету.
— Кать, ну я не знаю. Вычтите эту сумму из моей зарплаты, что ли.
— С ума сошли? — она даже подпрыгнула от возмущения. — Оказаться на вашем содержании?
— С вами совершенно невозможно иметь дело, — Жданов недовольно подцепил кусочек её утки, задумчиво прожевал, кивнул сам себе и подвинул ей свою рыбу. — Тогда повысьте зарплату президенту Никамоды.
— Я подумаю над вашим предложением, — ответила Пушкарева.
— Подумайте, подумайте, — у Жданова зазвонил телефон, он глянул в монитор и вздохнул: — Юлиана. Сейчас будет меня ругать, что я до сих пор не в отеле. Поедете со мной, Кать?
— Чтобы у Милко истерика случилась? Это не эстетично, чтобы здесь быть! — передразнила она с югославским акцентом. — Вы испортили мое настроение, мою жизнь! Вы отравили мой вкус… вкус хороший у этой рыбы.
Он засмеялся.
— Действительно, истерики перед показом нам вовсе ни к чему. А вечером? Вы приедете?
— Нет уж, показы не для меня. Вы же помните мою славяночку с выходом.
— Да уж, такое забудешь. Что же, в таком случае я отвезу вас в компанию и мы простимся до завтра, Катя.
— Постарайтесь больше не пить, Андрей Павлович, — предупредила она.
Он легкомысленно пожал плечами.
— Даже не знаю, на что я способен без вашего присмотра, Катя.
— Ну, вы и под моим присмотром прекрасно справляетесь, — она кивнула на его стакан.
Он отсалютовал ей.
— Стресс-то какой, Катенька, живу как на вулкане!
— Это еще ничего, — успокоила она, — это еще цветочки.
— Что вы имеете в виду? — Жданов даже протрезвел от того, каким зловещим стал её голос.
— Я вас отучу совать свои носы в личные дела персонала, — Пушкарева кровожадно воткнула вилку в рыбу, — вот увидите.
Господи помилуй, да они с Малиновским породили монстра.
Однако, как ни старался Жданов напиться, Изотова его опередила, едва не сорвав показ.
В целом, он даже обрадовался, — хотела дорогая невеста увольнения Изотовой, так получите, распишитесь. Кира, и без того пребывающая в самом скандальном из своих настроений, впрочем, снова осталась не довольной. К тому же, ей кто-то уже успел доложить о том, что Жданов обедал Пушкареву в «Ришелье». И это вызвало новый виток разбирательств — как он смеет водить свою неформатную секретаршу в приличные места. Жданов стискивал зубы и обещал себе, что сегодня никого не убьет.
Малиновский, казалось, совершенно забыл об утреннем инциденте с картой, погруженный в свои переживания о беременности Клочковой. Жданов позавидовал кратковременности его памяти: не надо было так сильно обижать Пушкареву, державшую в своих крохотных ручках их компанию. И хотя она вроде как оттаяла, но на полное прощения рассчитывать не приходилось.
Ждановские мысли так прочно крутились вокруг Пушкаревой, что он даже не понял, о чем толкует ему Федор — какой женсовет, в каком составе, почему на улице.