— Опять забыл! Ведь я же должен был предупредить тебя. Это Теодор, племянник старика Гонэ.
— Эсквайр? Что ему от меня нужно?
— Я что-то не очень понял. Он подходил ко мне после мессы. Кажется, он обнаружил какую-то редкую рукопись и хочет тебе ее показать.
— Редкую рукопись в Сарразаке?
— Да, в старинных архивах францисканского монастыря.
— A-а, какой-нибудь сборник молитв или изречений для упражнения ума… Такого добра хоть отбавляй.
— И все-таки посмотри.
Анри тяжело поднялся, взял со стола трубку и сунул в карман.
— Мог бы найти другое время, чтобы взвалить на меня эту работенку! Старинная рукопись на полный желудок — от этого и умереть можно…
Продолжая ворчать себе под пос, он вышел в небольшой, выложенный каменными плитами вестибюль, где, сидя между двух зеленых растений, его ждал Теодор. Архивариус хотел было подняться, но Анри жестом остановил его и придвинул стул, чтобы сесть рядом.
— Так что же это за рукопись вы нашли?
Вопрос был задан столь высокомерным тоном, что Теодор лишился голоса. Он быстро развернул газету и протянул Анри пожелтевшую пергаментную тетрадь.
Долго длилось молчание. Бормоча что-то про себя, Анри пробегал глазами листы, исписанные тонкими греческими буквами.
— Это классический греческий, — заметил Теодор.
— A-а, вы это поняли? Вы разбираете этот почерк?
— М-м да, мосье… Он ведь довольно четкий, верно?.. О, я видел и похуже…
— Вот как?
— Ну, конечно… В архивах можно встретить документы, написанные кое-как, прямо-таки нацарапанные… а здесь человек старался… Это ведь пьеса.
— Вижу, вижу… И даже комедия… Притом комедия античная, судя по наличию авторских комментариев и лирических отступлений… Можно подумать, что это… Стойте-ка… Ti d’estin, ô philê Lysistratê?[2] Ну, конечно! Это же «Лизистрата»!
— Лизистрата, — застенчиво вставил Теодор, — так зовут героиню. Она афинянка…
— И вы не поняли, что это пьеса Аристофана?
— Аристофана?
— Ну да, Аристофана, автора комедий, как раз и написавшего «Лизистрату»! Вы свободно читаете по-гречески и не знаете Аристофана!
— Ну что вы, мосье, конечно, знаю!.. Аристофан родился в четыреста пятидесятом году до Рождества Христова, а умер в триста восемьдесят пятом… Я читал о нем в «Лексиконе» Свиды, но я никогда не читал его комедий. В библиотеке моего дяди были только трагедии… Ах, здравствуйте, господин аббат!
При виде Жана, появившегося в вестибюле, он покраснел от смущения и вскочил.
— Как дела? — спросил Жан. — Великие открытия?
— Еще бы. Перед тобой человек, который наслаждается чтением византийских лексикографов десятого века и не может распознать комедию Аристофана.
— Это рукопись Аристофана? Но это же сенсационная находка!
— Не надо спешить! Я не специалист, но у меня такое впечатление, что это гораздо более поздняя копия… сделанная этак в середине, может быть, даже в конце шестнадцатого века. А в ту пору уже были издания Аристофана, что значительно снижает ценность находки.
На лице Теодора читалось нескрываемое огорчение. Должно быть заметив это, Жан воскликнул:
— Какое это имеет значение, если пьеса интересная? О чем в ней речь, дорогой Гонэ?
— Видите ли, господин аббат, речь там идет о двух республиках — Афинской и Спартанской, которые уже давно воюют друг с другом. Народ очень страдает от этого, но те, кто стоит во главе этих городов, из честолюбия, по глупости и природной жестокости не желают положить конец ненужному кровопролитию. И вот тогда молодая и прекрасная афинянка, по имени Лизистрата, — это значит, господин аббат, «разрешительница сражений» — так вот, Лизистрата собирает женщин из обоих городов, чтобы принудить мужчин заключить мир.
— И как же она берется за дело?
— С помощью средств, которые подсказывает ей слабый ее пол.
Услышав это, Анри с интересом посмотрел на говоривших. Брат же его по-прежнему оставался невозмутимым.
— Каких же это средств, дорогой Гонэ? В нынешние времена такой рецепт — на вес золота.
— Видите ли, господин аббат, женщины заявляют мужчинам, что не станут им готовить, пока не будет заключен мир.
— Что?
На лице Анри отразилось глубочайшее изумление.
— Что с тобой? — спросил Жан. — Это не та пьеса?
— Видишь ли, в пьесе Аристофана женщины действительно отказываются кое-что делать, но вовсе не готовить. Они действительно устраивают забастовку, но… отказываются выполнять супружеские обязанности… Словом, ты меня понял. Откуда вы выкопали эту историю с кухней, мой бедный друг?