До чего невыносимо разит от этой зажигалки! Он вытащил ее из кармана. Наверно, плохо притушил… Еще брюки прожжешь… Трут совсем не горит. Никуда не годится, не то что прежний.
Так вот… Школьный праздник надо будет устроить на поляне перед «Ла Гранжет», а внизу, на стадионе, проводить соревнования… Он попытался рассмотреть хоть что-нибудь сквозь пелену усилившегося дождя. Слева — площадка под открытым небом для малышей Пило; справа — клуб для сельской молодежи…
Он потянул носом воздух. Нет, это не зажигалка. Мысль, пришедшую ему в голову, прервал выстрел. Он раздался где-то справа. Тастэ сбежал со ступенек и помчался в этом направлении, с трудом переводя дух. Ноги ему не повиновались, глаза ничего не видели из-за дождя. Еще один выстрел, совсем близко. Что-то мелькнуло впереди. Он добежал до угла здания и споткнулся о какой-то предмет, торчавший из небольшой отдушины. Здесь сильно пахло горелыми тряпками. Он все понял. Бросив ружье, он хотел схватить пакет, смутно вырисовывавшийся в темноте. Надо отбросить его подальше на поляну. Внезапно стену над его головой осветил луч фонарика. Теодор, закончив обход, бежал к нему.
Тастэ рванулся вперед.
— Осторожнее! — крикнул он. — Назад! Назад!
Все застлало оранжевое, слепящее полотнище огня. Гигантская рука схватила его, подняла в воздух. Взрыва он уже не слышал.
Сойдя с поезда, Анри почувствовал, что происходит что-то необычное. На сарразакском вокзале настороженная тишина, какая бывает, когда город на осадном положении. Какие-то тени в темных мундирах шныряли взад и вперед, ступая неслышно, стараясь говорить вполголоса, — их присутствие выдавало лишь клацанье затворов или покашливание.
Всего три пассажира сошли с поезда и направились к выходу, где стоял Кош, осунувшийся и смертельно бледный под ярким светом дуговых фонарей.
— Час назад взорвали «Ла Гранжет». Погиб Тастэ.
— Погиб?
— Да, его убило взрывом. Он совершал первый ночной обход вместе с Гонэ. Ему поручили это, чтобы не слишком его утомлять. Мы вообще не хотели брать его, но он настаивал.
— Гонэ участвовал в обходе? С ним тоже что-нибудь произошло?
— Он ранен. Доктор как раз осматривал его, когда я уходил.
Тастэ и Теодор… Мудрец и простак… маленькие гномы, живущие в недрах горы, белоснежка, бело… Анри почувствовал, как в нем нарастает гнев. Словно ему сообщили об убийстве детей. Ведь эти двое были такие чистые, такие настоящие… быть может, единственные настоящие люди в этой заварухе…
— Пошли.
— Моя машина ждет у выхода.
За рулем сидела госпожа Кош.
— Значит вас, мадам, тоже мобилизовали?
— А как же! Я участвую в обходах наравне со всеми.
У поворота к «Ла Гранжет» их задержали солдаты отряда республиканской безопасности. На поляне стояли два грузовичка с большими прожекторами, которые освещали то, что осталось от здания. Примерно треть его была разрушена.
— Похоже, заложили не меньше трех кило взрывчатки, — пробормотал Кош.
Тело Тастэ лежало в стороне на брезенте. Анри узнал его охотничьи сапоги. Тастэ носил точно такие тридцать лет назад и даже появлялся в них в классе, забрызганный грязью после долгой утренней прогулки по виноградникам, в вельветовой куртке, пахнущий порохом и свиной кожей.
Они подошли к группе, громко беседовавшей у прожекторов. Там был Бриу, бледный, настороженный, Фоссад, которому, казалось, каждый вздох давался с большим трудом, и Хосе, небритый, с плотно сжатыми губами. Они беседовали с офицером отряда республиканской безопасности и сарразакским врачом. Фоссад направился к Анри.
— Бедный вы мой! Настоящий погром!
Голос его то и дело прерывался.
— Гонэ там?
— Его только что увезли на скорой помощи. В колакскую больницу.
Анри поздоровался за руку с врачом.
— Он серьезно ранен?
— На первый взгляд нет — перелом берцовой кости… несколько мелких ранений… Но у него шок!
— Можно сказать, легко отделался, — заметил офицер отряда республиканской безопасности. — Если бы старик не бросился к нему, ему бы конец.
— Хотите посмотреть разрушения?
Электрический фонарик Коша освещал путь. Все направились к бреши, образовавшейся от взрыва. Задняя стена здания рухнула на сцену. Остальные стены выстояли, но камни, заброшенные взрывом внутрь, оставили на них глубокие борозды, а кое-где выбили кирпич. Большая часть перегородок рухнула. Перешагивая через щебень, Анри добрался до середины зала и осмотрелся. Ничего, кроме фундамента, спасти не удастся. Стены придется разрушить, а затем возвести заново. Ну и возведем, черт возьми, и более высокие, более красивые, более прочные… он стиснул зубы. В кружке света, который отбрасывал фонарик, он видел, как Бриу помедлил, затем зашагал к нему через камни. На застывшем лице мэра ничего нельзя было прочесть. «Если он улыбнется, я разобью ему морду», — подумал Анри. Но лицо Бриу продолжало оставаться неподвижным, глаза были как у дохлой рыбы.