Миссис Иствуд становилось все труднее. Когда Вилла попыталась покормить ее тушеной говядиной, она бредила, что Смит собирается отравить ее, и отказалась открыть рот. Вилла успокоила ее, поев из тарелки, а затем потребовала принять несколько кусочков мяса. После еды Вилла капнула несколько капель опиума в воду, и старуха вскоре заснула.
Вилла устало опустилась в кресло-качалку возле кровати, прислонилась головой к высокой спинке и наблюдала за тенями, которые создавались на стенах благодаря мерцанию лампы. Девушка с самого утра ничего не ела. Целый день тяжелой работы отнял много сил. Она была такой усталой, что не испытывала ни малейшего желания двинуться с этого места. Закрыв глаза, она погрузилась в состояние полудремы. Одну секунду она пробуждалась, а следующую – засыпала вновь.
– Вилла…
Девушке показалось, она слышала, как кто-то звал ее по имени. Она медленно открыла глаза, и когда зрение прояснилось немного, увидела высокого мужчину на пороге. Это был Смит. Его пылкие зеленые глаза смотрели прямо на нее. Девушка с минуту тупо глядела на мужчину, не понимая, зачем он здесь. Темные круги под глазами подчеркивали их голубизну.
– Я, должно быть, уснула, – ее голос был едва сильнее шепота.
– Спускайся вниз и поужинай.
Она встала и посмотрела на Мод, желая удостовериться, что та все еще спит, потом обошла вокруг кровати и направилась к двери. Смит отошел, и она вышла из комнаты. Одна лампа горела в передней, а другая – на полпути к кухне. В доме было тихо, как в могиле.
– Чудесный дом, – сказала Вилла, когда спускалась по лестнице. – Чудесный и печальный. Нужно, чтобы в нем обязательно кто-нибудь жил.
– В последние шесть лет жили только на кухне.
– А раньше это был счастливый дом?
– Не знаю. Для меня вход сюда был воспрещен.
– Мыши счастливы здесь, – сказала Вилла, пытаясь пошутить.
– Они скоро убегут. Я собираюсь принести пару кошек из сарая, так они быстро очистят дом.
– Надеюсь, мыши не испортили книги.
– Ты любишь книги? – спросил Смит, когда они подошли к кухне.
– Да, я очень люблю книги. Если у тебя есть книги и ты любишь читать, то никогда не будешь одинок.
– А у меня никогда не было времени для чтения.
– Здесь прекрасная библиотека.
– Знаю, но никогда не видел ее.
Вилла первой вошла в ярко освещенную комнату. Кухня была безупречной чистоты. Стол покрыт скатертью. Люстра блестела, а чайник посылал вверх клубы пара. Одна лампа стояла на столе, а другая – на подставке над мойкой. Приятный аромат доносился из кастрюли, которая покоилась на плите.
– Чистота делает чудо, – мягко сказала Вилла, потом улыбнулась, отчего глаза ее засияли. – Даже пахнет по-другому.
– Да будет так! Билли приготовил мясо и свежий хлеб.
– Я и не представляла, что умираю от голода.
– Садись и приступай. – Смит взял тарелку из сушки и наполнил ее.
– Я и сама могу сделать это. Я не привыкла, чтобы меня обслуживали, – Вилла стояла возле таза и мыла руки.
– И я не привык кого-либо обслуживать, так что мы квиты. Садись.
Она села, сама отрезала хлеб и намазала его маслом.
– Все уже поужинали?
– Все, кроме маленькой попрекательницы. Она была так расстроена из-за того, что пришлось работать, даже отказалась от ужина, наивно полагая, что таким образом заставит своего брата почувствовать вину.
– И я думаю, он действительно чувствует себя виноватым перед ней.
– Согласен. Старая привычка редко ломается в один день. Однако он удерживается от извинений.
Смит подошел к плите и налил кофе в две тяжелые фарфоровые чашки.
– Где она?
– В телеге. – Мужчина сел напротив Виллы и сжал чашку в руках.
– Она не сможет возвратиться сюда сама.
– Не волнуйся, прибежит ночью. Она начала войну, пусть попробует победить. Не думаю, что это возможно.
– Сколько мужчин работает на ранчо?
– Кроме меня, Пленти и Билли еще трое. Сэнт Руди, мой друг, приходит и уходит когда захочет.
– Здесь так прекрасно. Я хотела бы побольше узнать о жизни на ранчо.
– Планируешь взять землю? – Его глаза дразнили ее.
– Нет, – легко засмеялась Вилла. – Я планирую ремонтировать часы.
– Боже! Ни разу не слышал, чтобы женщины ремонтировали часы.
– Ну вот и услышал. Я хорошо разбираюсь в них.
– У старухи Мод, должно быть, много часов, которые требуют ремонта.
– Почему ты зовешь ее старухой? – спросила Вилла и сразу же пожалела, что задала этот вопрос.
Улыбка сошла с лица Смита, зато краска сразу же залила ее щеки.
– Прости, это было грубо с моей стороны. Папа Айгор говорил мне тысячу раз, что неприлично вмешиваться в чужие дела. Прости.
Смит пожал плечами.
– Но и мне не следовало бы спрашивать о твоих…
– Нет. Джо Белл уже рассказала тебе, как я попала к ним. Она наслаждалась, говоря об этом!
– Да, вспоминаю…
Вилла положила руку возле вазы. Глаза ее блестели невыплаканными слезами. Она посмотрела на мужчину.
– Папа Айгор не заслужил такой смерти, – сказала она тихо и с большим достоинством. – Он не сделал ничего предосудительного. Любой человек на его месте поступил бы так же. Не знаю, почему они сожгли наш дом и выгнали меня из города… Они, возможно, убили бы меня, если бы мистер Френк не подобрал меня и не посадил в свою телегу. Я расскажу тебе, если хочешь. Мне нечего скрывать.
Смит взглядом искал ее глаза. Он понял, что девушка отказывалась унижать себя слезами. Ему вдруг захотелось защитить ее. Он видел, как от волнения вздымалась ее грудь, хотя платье было довольно свободным. И вдруг мысль о сладкой нежности заставила и его сердце неровно забиться.
Он потянулся через стол и накрыл ее руки своими.
ГЛАВА 16
– Я не имею права расспрашивать тебя о чем-либо, – тихо сказал Смит.
– Я сама хочу рассказать тебе обо всем. Я не хочу, чтобы ты плохо думал о моем отце. Папа был хорошим человеком. Некоторые ненавидели отца из-за его внешнего вида. Но погиб он несправедливо. И я никогда не прощу себя, что не пошла в ту роковую ночь с ним, чтобы доставить часы, которые отец отремонтировал. Папа всегда старался оградить меня от неприятностей. Он сказал мне лечь спать, и я уснула. А если бы пошла с ним, может быть, смогла бы предотвратить то, что случилось.
Вилла вдруг обнаружила, что Смит накрыл ее руки своими и медленно убрала их.
– Я знаю только то, что мистер Френк рассказал мне. Он сказал, что папа стрелял в двух мужчин, но, видимо, не убил их. Он также сказал, что перед этим мужчины насмехались над отцом и произносили оскорбительные замечания в мой адрес, а потом сорвали рубашку и оголили горб на его спине. – Ком горечи стоял в горле Виллы, и она сглотнула несколько раз, и только затем смогла продолжать. – Это было самое большое оскорбление, которое смог вынести папа… в ту минуту. – Вилла замолчала и задумалась о своем.
– Зачем они повесили его?
– Ты уже понял, что папа был горбатым, а около пяти лет назад, когда умерла мать, на его лице появились бородавки, которые очень сильно исказили черты. Для меня не имело никакого значения то, что он был некрасив внешне, этот человек обладал богатейшим внутренним миром. И… он любил меня. Некоторые люди нетерпимы к тем, кто внешне отличается от них. Папа и я научились постоять за себя. Как результат, многие думали, что я спесивая и наглая. Но ведь это совсем не так…
Вилла на секунду задумалась, затем снова продолжила.
– Когда я была совсем юной, мне очень хотелось участвовать в вечерах и пикниках…, в других общественных сборищах. К несчастью, матери боялись, что их сыновья станут ухаживать за мной, и девочки не хотели общаться с дочерью… горбуна. Теперь я понимаю, они боялись, что у меня тоже вырастет горб. Это нелепо, конечно. Не было никакой опасности в этом, даже если бы я и была его настоящей дочерью. Но ко мне всегда и везде относились с настороженностью.