- Он подгорел и очень истощал, но ничего серьезного, - прокричал Такер. - Нет ничего, с чем бы мы не смогли справиться. - Затем Такер нежно сказал лошади: «Я знал, что ты сможешь это сделать. Знал, что огонь не мог причинить вред». Его родители вместе с Венди вышли на крыльцо и увидели Мидаса. Теперь мы все вместе побежали в поле, чтобы полюбоваться на это чудо. Венди крепко держала мою руку, пока мы все вели коня обратно в сарай к тому, кому он принадлежал.
- То, что когда-то было потеряно, теперь найдено, - сказала миссис Эвери.
- Смотри, Морковка, - сказал Такер, поглаживая нос Мидаса. – Иногда все происходит не так, как должно.
Вот этого-то я и боюсь.
Скорбь охватила меня снова на следующий день. Я ведь почти забыла, как ужасно чувствовать, когда горло перехватывает, грудь сжимается, а глаза горят. На этот раз это произошло в продуктовом магазине, где я была с Джеффри. Почувствовав себя странно, я тут же сказала ему присесть на корточки прямо посреди прохода между йогуртами и творогом, и представить себя ниндзя с ангельской кровью, пока я звоню маме. Думаю, Джефри бы это позабавило, если б не перспектива быть убитым Черным Крылом. Только на этот раз, полагаю, я не смогу с ним справиться. Если я умру здесь, в девятом проходе продуктового магазина, то никогда не исполню свое весеннее предназначение и не появлюсь на кладбище.
Итак, мне кажется, Семъйяза здесь не для того, чтобы убить меня. Но я волнуюсь не из-за этого. Несмотря на все мои сумасшедшие идеи о возможных вариантах смерти Такера, наиболее вероятным из них мне кажется именно тот, в котором появляется Черное Крыло и убивает его. Убивает, чтобы добраться до меня. Чтобы наказать меня, возможно, даже за то, что я не выполнила/изменила свое предназначение. Чтобы уравновесить весы. Или может просто потому, что Черное Крыло – зло, и ему нравится делать ужасные вещи, например, убивать людей ради забавы. Эта мысль пугает меня.
И снова это чувство горя уходит еще до того, как мама появляется в магазине. Будто этого вообще не было. Словно все это происходило лишь в моей голове.
Несколько дней спустя в ангельском клубе Джеффри показывает нам трюк, суть которого заключается в том, что он сгибает четвертак[6] пополам одними только пальцами. Конечно же после презентации трюка, мы все попробовали проделать тоже самое. Первой была я, и Джеффри было не слишком приятно, когда я смогла проделать тоже самое. Потом была Анжела, которая так старалась, что ее лицо побагровело настолько, что я подумала, будто она сейчас упадет в обморок. Затем пробовал Кристиан, которому тоже не удалось этого сделать.
- Видимо, это не мое, - произнес он. – Думаю, он слишком маленький.
- А возможно, это просто генетика, - начала теоризировать Анжела. – Ген, который есть в их семье, есть и у Клары, и у Джеффри.
Джеффри фыркает. - О, да. Ген, отвечающий за сгибание четвертаков.
Я задумываюсь, чего же хорошего в том, что я могу согнуть четвертак? Что это за полезный навык? И вдруг я чувствую, что мне хочется плакать. Без уважительной причины. Бам - и слезы.
- Что случилось? - спросил Кристиан незамедлительно.
- Скорбь, - сказала я.
Мы позвонили моей маме. Анжела была очень обескуражена этим, ведь мы сейчас находились у неё дома, а не очень приятно не чувствовать себя в безопасности в собственном доме. Моя мама появилась минут через десять, запыхавшись. На этот раз она не подала виду, что волнуется. Просто устала.
- Все еще чувствуешь это? - спросила она меня.
- Нет, - и это означало, что я чувствовала себя очень глупо в данный момент.
- Может быть, это всего лишь твоё сочувствие, - сказала мне Анжела. - Может быть, ты просто впитываешь эмоции окружающих тебя людей, эмоции тех, которым грустно. - Я думаю, это могло бы иметь смысл.
Оказывается, у мамы есть различные теории, и поняла я это ночью, когда она пришла ко мне в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи. По-прежнему шел снег. Это продолжалось с той самой ночи, когда вернулся Мидас. Он падал крупными хлопьями за моим окном. Похоже, это будет холодная ночь.
- Прости что я…ну, ты знаешь…скулящий волчонок, - сказала я маме.
- Все в порядке, - произнесла она, но выражение её лица какое-то хмурое.
- Ты действительно не кажешься обеспокоенной, - указываю я. - Почему?
- Я же говорила тебе уже, - начала она. – Не думаю, что Сэм придет за нами так скоро.
- Но я действительно чувствую печаль. По крайней мере, мне кажется, что я её чувствую, когда это происходит. Может, это что-нибудь означает?
- Это означает кое-что, - вздыхает она. – Горе, которое ты чувствуешь, может принадлежать не Черному Крылу.
- Ты думаешь, оно принадлежит кому-то еще?
- Оно может быть твоим, - сказала она, смотря на меня снова этим полуразочарованным взглядом.
На секунду мне показалось, будто в комнате нечем дышать. – Моим?
- Черное Крыло чувствует печаль из-за того, что идет против своей природы. То же самое происходит и с нами.
Я ошеломлена. Серьезно, у меня просто нет слов.
- Черные Крылья чувствуют грусть во много раз интенсивнее, - продолжает она. - Они решили отделить себя от Бога, и это заставляет их чувствовать почти невыносимую боль. - Я никогда не смогу вернуться назад. Вот, о чем Семъйяза думал в тот день. Я никогда не смогу вернуться.
- С нами это происходит гораздо мягче и реже, - произнесла мама. – Но все же это происходит.
- То есть, - выдавила я из себя через минуты, - ты думаешь, что я испытываю вспышки горя потому, что не выполнила… свое предназначение?
- О чем ты думаешь, когда это происходит? – спрашивает она.
Я должна сказать ей о сне. Рассказать про кладбище. Все это. Должна, но слова застряли в горле.
- Я не знаю. – И это правда. Я не помню точно, о чем я думаю, когда это происходит, но я смею предположить, что в этом замешан Такер, мой сон, и мысли о том, что я не позволю всему этому случиться.
Борюсь с предназначением.
Кажется, я собираюсь пойти против своей природы.
Это горе - мое.
[1] (исп.) Я очень хорошо говорю по-испански.
[2] (исп.) До свидания, …
[3] «Маленький домик в прериях» (англ. Little House on the Prairie) - сериал, повествующий о жизни и невероятных приключениях дружного семейства американских первопроходцев, колесящего по практически неизведанному на тот момент континенту в поисках лучшей жизни.
[4] Прим. Редактора: 6,3 фута = 1,92 метра
[5] Пик «Статик» (англ. Static Peak) – пик, расположенный в национальном парке Гранд Титон.
[6] Так называют монету достоинством 25 центов.
ГЛАВА 7. ДАВАЙ ПОГУЛЯЕМ
На следующее утро на земле лежит уже два фута снега. Наш двор, аккуратно укутанный пушистым белым одеялом, что заставляет все казаться приглушенным, похож на зимнюю сказку. Оказывается, в Вайоминге всегда так. Сегодня осень: красные листья медленно опадают с деревьев, скачут белки, неистово закапывая желуди, струйки дыма в воздухе от каминов. А уже завтра – зима. Белая и молчаливая. И ужасно холодно.
Мама внизу жарит бекон. Она улыбается, увидев меня.
- Садись, - говорит она. – Я только что решила соорудить вам завтрак на скорую руку.
- Ты сегодня веселая, - замечаю я, и нахожу это странным, учитывая наш разговор прошлым вечером.
- А почему бы и нет? Сегодня прекрасный день.
Я прохожу на кухню и обнаруживаю за столом Джеффри, он выглядит таким же полусонным, как чувствую себя я.
- Она сошла с ума, - серьезно говорит мне он, когда я опускаюсь на соседний с ним стул.
- Я вижу.
- Она говорит, что мы сегодня поедем на кемпинг[1].
Я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на маму, подбрасывающую блины, и шиплю, чтобы не закричать.
- Мам, - начинаю я. – А ты не заметила, что на улице снег?
- Подумаешь, небольшой снежок, - отвечает она, а ее блестящие глаза теперь блестят еще сильнее.
- Я ж сказал, - говорит Джеффри. – Сумасшедшая.