Все эти обряды близки по своему характеру к обрядам купальским. В них выражалась вера в очистительную и целебную силу огня, свойственная всем древним языческим религиям, и в частности древнерусской. Приурочены они к празднику Благовещения потому, что этот день считался началом весны, времени пробуждения всеоживляющего солнца, источника теплоты и света. Поэтому церковь наша не могла не осудить эти суеверия; уже в Кормчей 1282 читаем запрещение против тех, которые в день Благовещения "пред храмины своими, или враты домов своих, пожар запаливше, прескакают по древнему некоему обычаю". К подобного же рода остаткам язычества нужно отнести и то, что на Благовещение воры старались что-либо украсть в надежде, что, если это им удастся сделать теперь, они могут быть уверены в успехе своих предприятий к празднику Благовещенья на том основании, что в древнерусской жизни он был началом года, а с новым годом вообще и доселе связываются подобного рода поверья. Многие русские верят, что как кто встретит и проведет первый день года, так пройдет для него и весь год. По погоде того дня, считая дождь благоприятным предзнаменованием, по снегу на крыше, по морозу или по оттепели старались угадать, каково будет лето и каков будет урожай: "На Благовещение дождь, родится рожь". Если на Благовещение будет день красный, то предполагают, что в тот год много беды принесут пожары, если же пойдет дождик, то будет "грибной" год, если мороз, то надо ждать еще 40 утренников, хотя, во всяком случае, это уж не зима, как и Покров не лето. Много уже прибыло дня, светло и днем, и вечером, и не нужно уже дуть огня. Во многих еще местах сохранялось верование в огонь, через который в этот день скакали, чтобы избавить себя от призора; окуривали свои платья для того, чтобы предостеречь себя от "обаяния", и сожигали свои соломенные тюфяки, чтобы истребить болезни. Плохой хозяин не положит кусочек целой просфоры в клети в сусек, чтоб было в нем на будущую осень больше хлеба.
Придерживающиеся старины люди советовали печь "мирские (из общей муки) благовещенские просвиры" и нести их для освящения к обедне ("вынимать за здравие"). Принеся домой такую просфору, ее клали сначала под божницу, а потом - в закром с овсом, оставляя ее в последнем до первого ярового засева. Сея яровину, сеятель брал ее из закрома и носил с собою во все время посева привязанною к сеялке. Соблюдением этого обычая надеялись оградить нивы от всякого "полевого гнуса" (вредных для хлебов насекомых) и вообще заручиться благой надеждою на урожай. Если у кого в хате была икона праздника, то ставили ее на Благовещеньев день в кадку с яровым зерном, предназначающимся для посева, приговаривая при этом:
Мать Божья!
Гавриил-архангел!
Благовестите,
Благоволите,
Нас урожаем благословите:
Овсом да рожью,
Ячменем, пшеницей
И всякого жита сторицей!
Пожилые женщины пережигали в этот день соль в печи. С этой солью, которая, по поверью, оказывает чудеса в разных болезнях, они пекли небольшие булки, предназначенные для лечения скота и называемые "бяшки".
По существующим в Малороссии поверьям, Бог благословляет в этот день все растения, и все верили, что какова погода задастся в Благовещенье, такова будет и на Велик день, т.е. на Пасху.
К этому дню был приурочен обычай среди всеобщих пожеланий благоденствия выпускать изловленных в тенеты и сети перелетных пташек Божиих на волю. Этим праздновался приход весеннего тепла, победившего зимнюю стужу студеную, и одновременно как бы приносилась бескровная жертва природе.
В малоросских губерниях можно было услышать в народе сказание о том, как Богоматерь засевает все нивы земные с небесной высоты. Гавриил-архангел водит соху с запряженным в нее белым конем, а "Мать Пресвятая Богородица" разбрасывает из золотой кошницы всякое жито пригоршнями, а в то же самое время "устами безмолвными, сердцем глаголящим" молит Господа Сил о ниспослании благословения на будущий урожай.
Значение праздника Благовещения среди великопостных дней видно, между прочим, и из обихода в жизни московских царей, строго соблюдавших все церковные уставы и правила поста. Еженедельно, по свидетельству Котошихина, в понедельник, среду и пятницу готовились кушанья рыбные и пирожные с маслом оливковым, ореховым, льняным и конопляным. В посты же Великий и Успенский готовилась сырая и гретая капуста, соленые, сырые и гретые рыжики и кушанья ягодные, но без масла. Оно разрешалось только в Благовещеньев день в равной степени как для царицы, так и для царевичей. Только малолетним царевичам и царевнам давалось разрешение во все посты на рыбные блюда и пирожные на масле для того, "что им еще в молодых летах посту держати не мочно". Кто вообще не хотел поститься, т.е. ел рыбу, упивался вином, того "унимали, смиряли и отлучали власти и попы от церкви Божией и налагали епитимью. Кроме Благовещения, государю разрешалась всякая приправа еще в именинные дни царицы и детей, когда на всех обедах полагались заздравные чаши включительно до монастырей. Для Благовещеньева дня в XVI в. сделано было исключение как нововведение, наравне с днем Рождества Христова, заключавшееся в том, что во время богослужения раздавались монастырской братии и мирянам свечи, как в неделю Ваий, в последние дни Страстной недели и в день св. Пасхи.
В старой Москве совершался особый, теперь также оставленный и забытый, "чин хлеболомления" за всенощным бдением при благословении хлебов, пшеницы, вина и елея. Основное сходство обычая, совершавшегося также и в Новгороде, заключалось в том, что как святитель новгородский, так и святейшие патриархи московские благословленные в эту ночь "благодарные" хлебы и вино предназначали к раздаче всем предстоящим во храме. Пшеницу от всенощной в Новгороде сыпали в житницы, а хлеб раздавал святитель в дома на благословение. В Москве патриарх, раздробивши хлеб, подносил часть, а иногда и целый хлеб государю, который обязательно присутствовал на храмовом празднике своего домового собора в честь Благовещения Богоматери, начатого постройкою в 1397 сыном Дмитрия Донского Василием. Патриарх каждому из церковных властей и царских бояр давал по целому хлебу "укругами", т.е. толстыми ломтями, и по целой стопе вина. Эти же укруги с небольшим количеством вина получал и народ. Царице и всему царскому семейству с ближним боярином посылал патриарх то же самое: стольники несли хлеб и кубки с вином.
Литургию в Благовещение как в Новгороде святитель, так и в Москве патриарх совершали согласно уставу, по которому, несмотря на дни Великого поста, обязательно полагалась литургия. Чествование Благовещения всегда выделялось как самостоятельное и обязательное. Так, если оно случалось в неделю Вайи и совпадало с Вербным воскресеньем, то в Новгороде совершались две службы праздничные со бдением и было два величания, впрочем не рядом одно за другим. Если Благовещение приходилось в Страстную пятницу, то на литургии чтение Евангелия о Благовещении Марии Деве Архангела происходило первым, раньше евангельского повествования о Христовых страданиях. Только на один этот день в году на Благовещение не полагалось совершения литургии. На случай совпадения праздника Благовещения с днем св. Пасхи в Новгороде установлено было так, что Евангелие на утрени в царских дверях читал протоиерей, а по прочтении подносили владыке для целования. Этот, во время пения "Господи воззвах", действовал с дьяконами проскомидию, а священники совершали ее в алтаре. По первой паремии (в отличие от Москвы) святитель кадил с тройною свечою, как на Преждеосвященной литургии, хотя литургия была Златоустова. Великий день придворного храмового праздника московский царь, как добрый хозяин, в своих покоевых хоромах, т.е. в комнате и передней, кормил нищих, собиравшихся, кроме того, на Аптекарском дворе - под надзором дьяка Тайного приказа, жаловал деньгами (по два и одному рублю). Кормил сытно и сладко: ухой из живой рыбы, жареными карасями и окунями в рассоле. В 1664 накормлено было разом 682 человека, получивших сверх того денежную дачу: кто по 6 денег, кто по 2. Убогие и нищие люди расходились с благовещенской трапезы, унося с собою и разнося по весям Москвы славу о добротах и щедротах государевых.