Увеселенья около качелей кончались к 7 часам вечера, и молодежь ненадолго расходилась по домам. Девушки должны были снять праздничное платье и переодеться в более простую одежду. После этого выходили на берег реки у своего селения, там к ним присоединялись парни. Танцы и песни продолжались "чуть не всю ночь".
Корреспондент, приславший описания этих развлечений в "Этнографическое обозрение" в 1903, сообщил, что собрал их в 1901-02 лично и от крестьянина д. Тарасовской Алексея Кортавина. Отмечал изменения в составе участников и наборе игр на протяжении последних десятилетий. Раньше к "качулям" собиралась не только холостая молодежь, но и молодые женатые крестьяне ближайших деревень. С н. 1880-х они стали посещать эти увеселения все реже, а в момент написания и совсем уже не ходили. Исчезли и игры в яйца.
В одной из игр молодежи на берегу реки на яичное заговенье могли участвовать только девушки. Они становились парами лицом друг к другу, взявшись за руки, и образовывали длинный коридор, по которому перебрасывали с рук на руки малышей - мальчиков и девочек. Таким способом перебрасывали всех детей деревни, а иногда и подростков, и девушек. Здесь же проходили спортивные игры и состязания молодежи. Девушки и молодые женщины бегали "взапуски". После бега начиналась борьба: женщины боролись с женщинами (девушки в этом не участвовали), а мужчины - с холостыми парнями. Завершался праздник вечером купаньем в реке; при этом жгли костры и стреляли из ружей. После купанья взрослые возвращались домой, а хороводы молодежи продолжались всю ночь.
Традиции древних обрядов, переродившись в игровые, карнавальные, придают многокрасочное богатство народной праздничной культуре. Завивание венков, "березка", "русалки" и другие обычаи, в которых причудливо переплетаются таинственность, лиричность, грусть с кипучим весельем, создают неповторимый колорит гуляний молодежи, приуроченных к конкретным календарным датам или периодам. Это своеобразные игры для взрослых или коллективные театральные импровизации, разыгрываемые по определенным правилам, за выполнением которых может стоять и суеверный страх нарушения того, что делалось родителями и дедами. На венках загадывают: одни верят гаданью, другие не верят, многие осуждают гаданье как занятие греховное, но лишь единицы из молодежи готовы отказаться от участия в общем празднике, от возможности бродить в обществе ровесников по лесу, лугу, у реки с березками, венками, по старинному обычаю, исполненному таинственной загадочности.
Однако бытование некоторых пережитков архаического обряда, вступавших в заметное осознанное противоречие с религиозными воззрениями крестьянства, ставило перед молодежью этическую проблему выбора - принимать или нет участие в увеселении такого рода. По поводу, например, обычая "хоронить Кострому" зафиксированы в 1870-х в Муромском у. споры среди женской молодежи, возникающие перед изготовлением куклы-Костромы. Мотив отказа от участия - греховность исполняемой при имитации похорон песни с упоминанием гроба. В этом уезде описаны три варианта молодежного действия с "похоронами" Костромы, знаменовавшего прощание с хороводами в последнее воскресенье перед Петровым постом: шествие с печальными песнями и причитаниями к водоему с куклой в женской одежде и бросание ее в воду (Акиманская слоб., дер. Ольховка); то же самое с соломенной куклой в мирской одежде (сельцо Зименки); разыгрывание "похорон" с девушкой или женщиной, изображающей Кострому с укладыванием ее в лесу под березой (с. Климово с окружающими деревнями). На большей же части Муромского у. обычай этот в 1870-х совсем отсутствовал. Крестьяне там называли его "греховной забавой" и считали голод, болезни и другие бедствия наказанием за исполнение этого обряда.
Исчезнув из молодежных развлечений "похороны Костромы" ушли местами в детские игры. Такая трансформация происходила со многими обычаями, унаследованными от дохристианских времен.
Отрицательное отношение к обрядам, исполнявшимся в весенне-летних хороводах молодежи, было четко выражено в некоторых группах старообрядцев. Иногда это отношение распространялось и на любой хоровод. На Верхней Каме у "максимовцев" и "деминцев" запрещались вообще в к. XIX в. круговые и плясовые песни, а в белокриницком и часовенном согласиях тех же мест запрещалось играть и плясать на лугу весной. Неодобрительно смотрели на подобные увеселения и беглопоповцы. У поморцев Верхокамья круговые песни местами разрешались, но под неусыпным надзором родителей, присутствовавших тут же. У старообрядцев же Ветки весенние "карагоды" молодежи были обычным явлением. Запрещались они только во время постов, когда молодежь пела лишь духовные стихи. У старообрядцев Забайкалья старики не разрешали носить троицкую березку мимо церквей.
Древние обычаи, приемлемые для православного сознания, народ приурочил к глубоко чтимым в крестьянской среде христианским праздникам. Это способствовало сохранению в народной культуре разнообразных хороводных форм. Они становились непременной принадлежностью календарного праздника в его светской части, связанной с семейным и общественным бытом. Такова и роль украшения березок и завивания венков, ставших устойчивыми атрибутами празднования Троицы. Участие в традиционных развлечениях в лесу после церковной службы для большинства потому и считалось возможным, что не воспринималось как имеющее отношение к Вере.
М.М. Громыко
ТРОИЦКИЙ женский монастырь, Владимирская еп., в Муроме. Обитель красиво расположена в центре города на высоком берегу Оки. Основан монастырь в сер. XVII в. торговым человеком Борисовым, по прозванию Богдан Цветной. Сначала он построил здесь на месте старой церкви каменный храм (1643), и в том же году его стараниями в Муроме открыт был женский монастырь. Царь Алексей Михайлович благодетельствовал новой обители и осыпал ее щедротами. В к. XVIII в. обитель много пострадала от пожара. Ныне - действующий монастырь.