На другой день к Марийкиной избе подъехал на пегом коне боярский дружинник, Сергуня Шибан и, к своему удивлению, увидел на крыльце известного всему городу Гришку Малыгу, кой совсем недавно у боярина Ковриги новую изразцовую печь выкладывал.
— А ты чего здесь делаешь?
— Аль не видишь? Мережу плету.
В последние дни Гришка был трезв.
— Не слепой. Чего, сказываю, тебя сюда занесло?
— Судьба, Шибан. От нее, как от мухи, не отмахнешься. Кому что Бог даст. Сгорела моя изба, а Марийка приютила. Глядишь, под крышей, но печаль гложет.
— И печалится неча, коль дармовую избу обрел.
— Да разве то изба? Ты б мою посмотрел. Всему городу на загляденье. Терем! Вот и выходит: чужую печаль и с хлебом съешь, а своя и с калачом в горло нейдет. Я в свою избу всю душу вложил, дивной резьбой изукрасил. Да и что говорить.
— Верю, Гришка, топором ты изрядно владеешь… А Марийка где?
— В огороде с моей старухой.
— Покличь.
На предложение боярина Ковриги Марийка, памятуя предсмертный наказ бабки Пистимеи, наотрез отказалась:
— Мне и здесь хорошо.
— Вот, неразумная, — покачал головой Шибан. — В богатых хоромах будешь жить, в шелках и бархатах ходить, сладко трапезовать.
Гришка Малыга сидел, плел снасть и про себя посмеивался: золотые горы сулит Шибан. Выходит неспроста. Ковриге, знать, новая девка для утех понадобилась. Ишь как Шибан Марийку улещает. Лишь бы она выстояла, а коль на боярские сказки прельститься, придется ввязаться.
Марийка же (молодец, девка!) молвила:
— Скажи своему боярину, добрый человек, что благодарствую. То — честь немалая. Но в служанки к нему не пойду. Мне и своя изба мила.
Марийка поклонилась боярскому послужильцу в пояс и убежала в огород.
— Чудеса, — крутанул головой Шибан. — Не ожидал такого от девки.
— Чужая душа не гумно: не заглянешь. А ты-то мекал, что раз дочь гулящей Палашки, то и чадо по той же стезе пойдет. Не выгорело, Шибан. У каждой пташки свои замашки, хе-хе.
— Буде зубы скалить, баюн, — хмуро изронил послужилец и повернул коня к боярским хоромам.
Мелентий ушам своим не поверил. Нищая девка на богатства не позарилась. Да то уму непостижимо! Но такое с рук Марийке не сойдет. Не тот Коврига человек, дабы лакомая девка от него упорхнула.
— Ты вот что, Сергуня, — молвил боярин, малость подумав. — Выследи оную гордячку и приволоки силом. Но чтоб никто не узрел, — ни Гришка, ни баба его, ни другой любой зевака.
— То дело непростое, боярин. Днем — всюду люд, а ночью Марийка в избе с погорельцами. Ума не приложу, — развел руками Шибан.
— А ты приложи, Сергуня. И чтоб поборзей! — прикрикнул Мелентий. — А когда девку возьмешь, то в хоромы не доставляй.
— А куда ж, боярин? — вконец озаботился послужилец. Чудит же, Мелентий Петрович!
— Доставь в мое вотчинное село. И дабы ни одна душа не ведала!
— Добро, боярин, — кивнул Сергуня. Однако лицо его было неспокойным и кислым: не так-то просто девку похитить.
Несколько дней Шибан выслеживал Марийку, и, наконец-то, ему сопутствовала удача: девушка пришла к могиле матери на кладбище. Оно было старинным, заросшим кустами и деревьями.
Сергуня привязал коня к ограде погоста и крадучись пошел меж деревянных крестов и могил. Ему помогал сам Бог. Глухо, пустынно, сумеречно.
Марийка, ничего не подозревая, тихо разговаривала с матерью:
— Ты уж не серчай, маменька. Чужих людей в твою избу пустила. Они добрые, меня своей дочкой называют. Лиха не сотворят…
А лихо — за спиной. Раз — и рогожный мешишко на голову. Марийка со страху, было, закричала, но «лихо» затянуло рот (поверх рогожи) тугим, плотным кушаком. Марийке оставалось лишь мычать, но тотчас услышала угрозливый шепот:
— Не мычи и не брыкайся, а то и нос завяжу. Тогда и дух вон.
Марийка примолкла. Шибан, оглядевшись, затащил ее в кусты, связал ременными путами руки и ноги, и вновь пригрозил:
— Лежи тихо, коль жить хочешь.
«Опасись одна ходить. Мало ли лихих людей», — всплыли в голове Марийки слова Пистимеи. Как права оказалась бабушка! Она очутилась в руках лиходея. Но кто он и что ему надо?
У Марийки никогда не было недругов, она никому не делала зла. Кому же понадобилось схватить ее прямо на кладбище?! Пресвятая Богородица, что же этот злодей с ней сотворит?
А Сергуня ждал полной темноты. Никто не должен видеть, как он повезет девушку в село Веськово, кое в четырех верстах от Переяславля Залесского.
Ближе к ночи выпала роса и стало прохладней. Марийка была в одном легком сарафане. Шибан укрыл пленницу своим долгополым суконным кафтаном и тихо, но уже миролюбиво произнес: