Денам сделал еще два шага, прежде чем понял, что Нона больше не перед ним, и еще один шаг, прежде чем боль достигла цели. Ноги геранта забыли все приказы и бросили его на доски, где он свернулся калачиком вокруг смертной боли, слепой к миру.
Нона вскочила на ноги, на ее лице все еще бушевал бой, зубы были оскалены. Помимо ужасного урагана ненависти Денама, смешанного с его бессловесной болью, Маркус теперь мог чувствовать эмоции Ноны и обнаружил, что его качает от грубой животной агрессии, текущей из нее. Нечто подобное он испытал, когда, свернув не туда, попал в собачьи ямы за стенами Старого города. Окровавленный мастиф с челюстями, сомкнутыми вокруг горла другой собаки, испускал ту же взрывную ярость, что и послушница. Маркус ожидал, что Нона набросится на свою жертву, выдирая глаза Денама из орбит или превращая его лицо в месиво. Но, вместо этого, в течение пяти глубоких вдохов, она втянула все это обратно, каждый кусочек, пока не осталось ничего, что он мог бы прочитать над смешанным морем эмоций вокруг него. Из всего, что он видел в ту ночь, именно это быстрое подавление ярости оказалось для него самым замечательным.
Не обращая внимания на радостные крики и поздравления, на то, что бой-мастер пришел расспросить или наградить ее, Нона перепрыгнула через веревки и нырнула в толпу. Через несколько мгновений она уже стояла рядом с Маркусом, вся трепеща, мокрая от пота и живая, ее глаза, наполненные чужеродной чернотой, оказались на одном уровне с его.
— Ты пришел, — сказала она.
Маркус пожал плечами:
— Ты меня попросила.
1
Святой Класс
Настоящее Время
МАРКУС ВЫРОС ВЫШЕ всяких ожиданий. Она помнила свирепого деревенского мальчишку с колючими волосами, который приветствовал ее в клетке Гилджона, первым делом спросив ее возраст, и, казалось, утешился узнав, что был старше ее. Плохое начало, но его привязанность к мулу похитителя детей смягчила ее мнение о нем к концу их путешествия. Теперь он был ростом шесть футов два дюйма, симпатичный, с дружелюбным лицом, которое с удовольствием смеялось вместе с тобой. Черные волосы были приручены маслом и плоско прилегали к черепу, как у монахов. От того мальчика, который сидел в клетке, остались только резкость в чертах лица и быстрота в темных глазах, изучавших ее.
Нона снова закуталась в плащ. Материя прилипла к спине, из-за пота, заставляя ее чувствовать себя неловко, или, возможно, это был откровенный взгляд Маркуса. Она улыбнулась ему в ответ и обхватила себя руками. Костяшки ее пальцев болели от многократных ударов по Денаму. Нона была уверена, что пробивала тренировочные бревна, которые были мягче, чем бок геранта. В остальном она чувствовала себя хорошо, тело светилось, шаг был таким легким, что с небольшим усилием она могла бы просто полностью избавиться от гравитации.
Она наклонилась вперед:
— Давай поговорим снаружи.
Маркус кивнул. Они протолкались к главным дверям. Посетители Калтесса уже стекались обратно ко второму рингу. Пара здоровенных подмастерьев помогала Денаму перевалиться через канаты первого.
— Я удивлен, что монастырь позволяет послушницам приходить сюда, чтобы сражаться, — сказал Маркус позади нее.
— Не позволяет. — Нона проскользнула между дверями, когда они открылись, чтобы впустить новых любителей острых ощущений.
— Почему ты... — Маркус прервался, чтобы поплотнее закутаться в одежду, черную рясу Святого Брата. Он последовал за ней на хлеставший дождем ветер, от холода из него вырвалось громкое бррр.
— Старый спор, который нужно было уладить, — сказала Нона. Отчасти это было правдой. Больше всего ей хотелось кого-нибудь очень сильно бить, снова и снова. Маркус, вероятно, уже знал это; секретные церковные отчеты называли его одним из самых эффективных эмпат-марджалов на службе у Предка.
Нона повела Маркуса за угол большого зала, где они могли укрыться от бури. Стены темнели высоко над ними, клочья облаков неслись по небу под багровым покрывалом тысяч умирающих звезд.
— Зачем я тебе понадобился? Зачем ты послала сообщение, я хотел сказать? — Маркус казался менее уверенным в себе, чем она ожидала. Тот, кто может читать ее как книгу, должен быть более уверенным? Она, конечно, хотела бы, чтобы ее собственные навыки эмпата сказали бы ей больше об его настроении, чем она могла догадаться по напряженности его взгляда или тонкой линии крепко сжатых губ.
— В тот день в Академии. — Слова вырвались у нее сами собой. — Это ты вынудил ту девочку напасть на меня? — Нона заставила себя закрыть рот. Она уже все распланировала: что скажет, как и когда. И теперь идиотский язык ее выдал.