– Он в отличной форме, – констатировала она.
– Тогда не было «Макдоналдсов», – обронил Берсеи, работая мышкой.
– И оссобуко тоже.
Оба рассмеялись.
Угомонившись, Джованни вновь обратил внимание на экран.
– Ну ладно, давайте-ка прикроем его кожей. – Он кликнул на нужную опцию.
Почти в то же мгновение картинка на экране переменилась, явив трехмерное изображение тела, напоминающего мраморную скульптуру Бернини с «мягкой» плотью,[46] на котором отсутствовал лишь волосяной покров, включая брови. Глаза предстали глянцевыми, бесцветными полусферами.
Шарлотта застыла от удивления. С этого момента исследование вступило в совершенно иную область, безымянный, безликий субъект обретал жутковатые, как будто живые черты. Отвоевав у смерти эти древние мощи, они словно вдыхали в них жизнь.
– А вот теперь заполнить белые пятна нам поможет ваш анализ ДНК, – продолжил объяснение Берсеи. – Введем в программу генетические данные, и она воссоздаст все: от глаз и цвета кожи до густоты волос, ногтей рук, волос на теле и так далее. Также мы сможем довольно точно прикинуть содержание жира в теле. На этот момент данные нашего подопечного таковы. По-моему, впечатляет. – Он указал на правый нижний угол экрана.
Там появились статистические данные, в том числе включавшие такую строчку:
РОСТ (ДЮЙМЫ/САНТИМЕТРЫ): 73,850/187,579
– Для тех лет просто великан, – заметил Берсеи. – Странно. Если этот человек умер в начале первого столетия, он действительно был заметной фигурой.
– Ведь люди тогда были мельче, так?
– Существует устойчивое мнение, что все дело в неправильном питании. Но я бы не особо доверял этой версии. Многие считают, что на самом деле питались они значительно лучше. Но даже по современным стандартам этот человек заставил бы прохожих оглядываться на него. Данные вашей генетической экспертизы помогут пролить свет на его облик.
– Давайте поколдуем над лицом.
Берсеи нажатой кнопкой мыши перетащил очерченную белым контуром рамку вокруг изображения и кликнул по ней, давая команду увеличить.
Экран заполнила призрачная форма, черты уже просматривались, но были еще чуть приглушенными – длинный, чуть загибающийся книзу нос, полные губы и решительный подбородок, отчетливая линия челюсти, прямые брови и широко раскрытые глаза.
Берсеи довольно улыбнулся.
– Программа отлично поработала. На сегодня – лучший результат воссоздания облика. И посмотрите, какой красавчик.
Шарлотта была просто зачарована призраком на экране:
– Интересно, насколько этот образ точен.
– Я пользовался этой программой, когда работал над воссозданием личностей на основе подобных останков при расследовании убийств, – доверительно сообщил Берсеи. – И уверяю вас, когда под конец производилось сравнение с известной внешностью жертвы, результаты были очень похожими.
Неожиданно проснулся интерком. Отец Донован, извинившись за вмешательство, сообщил о том, что синьору Хеннеси просят к телефону.
– Это, наверное, данные радиоуглеродного анализа, – сказал Берсеи. – Давайте вы поговорите, а я пока поработаю с оссуарием.
– Так и сделаем. – Шарлотта направилась к телефону.
Берсеи вернулся к своей рабочей установке.
Когда он убрал слой мельчайшей пыли с днища оссуария, что-то привлекло его внимание. Едва заметные линии.
Схватив тонкую кисть, антрополог нагнулся поближе, старательно выметая пыль из бороздок, пока не обозначился прямоугольный контур.
Сменив кисть на маленькое лезвие, Берсеи провел им по периметру прямоугольника, осторожно поддевая края того, что напоминало металлическую пластину. Под снятой пластиной оказалась полость, в темноте которой смутно виднелись контуры трех длинных предметов конической формы.
Джованни решил, что это ему чудится, и подправил освещение. Сунув руку в оссуарий, он осторожно ощупал полость. Его пальцы, затянутые в латекс, ощутили холод металла, когда он вытаскивал один из предметов. Он оказался на удивление тяжелым, сантиметров восемнадцать в длину, угольно-черным с выпуклым тупым концом, сужавшимся и переходящим в стержень с коваными краями.
Уложив гвоздь на поднос, Джованни уставился на него, не веря своим глазам.
Следом он вытащил два оставшихся на дне оссуария гвоздя и выложил их в ряд с первым. Еще три предмета, которые помогут установить личность этого человека. В карьере Берсеи было много моментов, которые подогревали его страсть к открытиям. Однако сегодняшние находки – просто за гранью возможного.
Гвоздь.
– Боже мой, – выдохнул он, откидываясь на спинку кресла.
В другом конце лаборатории Шарлотта только что повесила трубку.
– Вы только посмотрите, что я нашел! – окликнул ее Берсеи, не сводя глаз с подноса.
Шарлотта подошла к рабочей установке. По выражению побледневшего лица Берсеи она поняла, что оссуарий поделился с ними еще одним секретом.
Ни слова не говоря, антрополог указал на поднос.
Взгляду ее предстали три металлических предмета, лежавшие на блестящей стальной поверхности.
– Гвозди для шпал? – Она взглянула на острия гвоздей, и жуткая процедура распятия представилась ей еще более реальной и страшной.
Берсеи нарушил затянувшееся молчание.
– Думаю, не ошибусь, если скажу, что именно этими гвоздями был распят этот человек… кто бы он ни был.
– Где вы их нашли?
– Там. – Он указал подбородком на оссуарий. Шарлотта застыла над оссуарием, напряженно вглядываясь в пустое чрево известнякового ковчега.
– Под слоем пыли.
Внезапно ее взгляд выхватил неясный контур в глубине оссуария. Он напоминал второй тайник, выбитый внутри ковчега.
– Постойте-ка, – резко воскликнула она, развернув штатив лампы над оссуарием и осветив его полость. – А вы, кажется, кое-что проглядели. Смотрите. Похоже на… – в резком свете ей удалось как следует рассмотреть увиденное, – …цилиндр?
Разак нашел Фаруха в маленькой комнате на верхнем этаже здания школы, переоборудованной ВАКФ во временный офис. Фарух только что закончил говорить по телефону.
Хранитель не дал Разаку и рта раскрыть.
– Тополь говорит, что за последние несколько дней импортных грузов, схожих по описанию с оссуарием, не обнаружено. – Он побарабанил пальцами по столу. – В общем, хорошего мало.
Разак сел. Фарух выглядел так, будто не спал несколько дней; лицо его было повернуто к вошедшему под таким углом, что идеально вписывалось в раму окна, обрамлявшую вид на Купол Скалы.
– И Хамас, и власти Палестины подтвердили, – продолжал Фарух, – что вертолет, на котором похитители скрылись с Харам аш-Шариф, однозначно был израильским. Когда я выложил это Телексену, он заявил, что вертолет угнали с авиабазы Сдэ-Дов, под Тель-Авивом. Модель «Сикорски UH-60 блэк хоук».
Если память не подводила Разака, то в конце девяностых Израиль закупил у американцев несколько штурмовых вертолетов.
– Похоже, ВВС Израиля делит аэродром Сдэ-Дов с коммерческими перевозчиками, – добавил Фарух.
– Тогда неудивительно, что постороннему не составило труда попасть на базу.
– Не будем торопиться с выводами, – резко сказал Фарух. – Вполне вероятно, что вертолет и не был угнан.
Разаку не понравилось, что терпение и объективность суждений Фаруха, похоже, пошли на убыль. Он сменил тактику:
– По крайней мере, они наконец-то в этом признались. К своему стыду.
– Разумеется, оговорившись, что это была трагическая случайность.
– Вы не поинтересовались у Телексена, почему нас сразу не поставили в известность?
– Первым делом спросил.
– И что он сказал?
– Его беспокоило, что информация просочится в прессу. – Фарух скрестил на груди руки.
Разак вынужден был согласиться с таким доводом: поменяйся палестинцы ролями с израильтянами, они тоже сделали бы все возможное, чтобы скрыть любую информацию, которая могла бы положить начало враждебному противодействию. Все это казалось странной, никогда не прекращающейся игрой.
46
Уже ранние скульптуры Бернини свидетельствуют о его исключительном даровании: стремясь сделать любимый свой материал мрамор, податливым, как воск, мастер добивается иллюзии подвижности пластических форм.