– Похоже, контейнер… – Шарлотта по очереди осмотрела каждый конец цилиндра и подняла взгляд на Берсеи, ожидая пояснений, но антрополог просто утратил дар речи. – Джованни, может, вы откроете?
Берсеи только махнул рукой.
Шарлотта покрутила цилиндр в пальцах. Металл напоминал тот, из которого были отчеканены монеты. Бронза?
– Ладно. Итак…
Шарлотта держала цилиндр над подносом. Стиснув зубы, она взялась пальцами за колпачок и цилиндр и равномерно крутанула в противоположных направлениях. Сначала он не поддался. Но мгновением позже негромкий треск поведал о том, что восковая печать сломана.
Колпачок повернулся.
Ученые переглянулись, словно два заговорщика. Поднеся цилиндр ближе к свету лампы, Шарлотта рассмотрела внутри что-то свернутое в трубку.
– Ну что там? – Голос Берсеи был хриплым от напряжения.
– Как будто свиток.
Он сжал пальцы в кулак и прижал к подбородку.
– А теперь предельно осторожно, – громко сказал антрополог. – Он может оказаться очень хрупким.
«Сначала монеты, теперь вот это, – с замиранием сердца подумал Берсеи. – Что же это творится…»
Шарлотта тихонько постучала по закрытому основанию цилиндра, и из него показался свиток, он на мгновение застрял и вдруг выскользнул, с негромким глухим звуком приземлившись на поднос. Шарлотта и Джованни замерли.
– Черт! Я не думала, что он так легко выскочит.
Берсеи протянул руку и указательным пальцем осторожно покатал свиток взад и вперед, пытаясь определить, не поврежден ли он.
– Цел, – тяжело выдохнул антрополог. – И похоже, отлично сохранился.
– Это пергамент?
Берсеи пригляделся повнимательнее.
– Да, скорее всего, телячья кожа.
– Вам случалось находить древние документы?
– Лично мне нет, – признался он.
– А просто развернуть его мы не можем?
– Не стоит торопиться. На первый взгляд он сохранился прекрасно, но есть вероятность, что он очень хрупок. Необходимо следовать строгой процедуре, чтобы исключить любой риск повреждения. – Джованни все пытался представить, какую тайну мог хранить документ. – А вам не кажется, что вокруг нас просто аномальное средоточие необыкновенных находок? – Его лицо помрачнело.
– Может, и так… Но у меня для вас на самом деле интересные новости.
– Результаты радиоуглеродного анализа?
– Той косточки, что я отправила Чардини, – кивнула она.
– Что он выяснил? – Берсеи напряженно уставился на нее.
– Готовы? На ногах крепко стоите? Образец настолько хорош, что с вероятностью девяносто восемь и семь десятых процента кости датируются периодом между пятым и семьдесят первым годами нашей эры.
В глазах Берсеи вновь появилась и начала расти неуверенность. Тот самый период… Просто невероятно… Левой рукой он потер спину у основания шеи – начиналась судорога. Это от стресса.
– Вот это новости…
– А деревянная щепка, между прочим, от орехового дерева, характерного для флоры израильского региона. Процент вероятности возраста составляет восемьдесят девять и семь десятых процента для периода между восемнадцатым и тридцать четвертым годами нашей эры.
Глаза Берсеи непроизвольно метнулись к скелету, словно тот вдруг ожил.
– Когда вы рассчитываете получить результаты генетического анализа?
– Возможно, завтра.
Он посмотрел вниз, на свиток из телячьей кожи и проговорил:
– Хорошо. А сейчас давайте все это задокументируем.
Шарлотта принесла цифровую камеру, включила ее и приступила к съемке внутренней части оссуария.
Погрузившись в размышления, Берсеи осознал: во всей этой истории что-то не так. Недаром отец Донован пригласил самых видных научных экспертов. Священник знал больше, чем дозволено знать ему. После того как Шарлотта отсняла неразвернутый свиток, Берсеи осторожно вернул его в металлическую капсулу и завинтил колпачок.
Разак вел машину по хайвэю № 4 к границе Газы. Через час езды на юго-запад от Иерусалима пышная зелень преображенной израильтянами пустыни стала чахнуть, уступая место скучному безжизненному ландшафту.
– Вам когда-нибудь приходилось бывать по ту сторону? – Бартон показал глазами на ограждение из стальной проволоки, которое тянулось на пятьдесят один километр вдоль границы, отрезавшей крохотную полоску земли от южного побережья Израиля.
– Только однажды, – печально ответил Разак. Продолжать он не стал.
Бартон вдруг почувствовал горечь во рту. Сознавая, что станет одним из горстки европейцев на крохотной территории, населенной в основном палестинцами, он предпочел бы услышать от Разака более обнадеживающий ответ, особенно в свете того, что с недавних пор «западники» стали главными объектами похищений исламских боевиков, таких, например, как Бригады мучеников Аль-Аксы.
Впереди километра на три дорога была забита транспортом: такси, легковушки и микроавтобусы ожидали досмотра на КПП «Эрец».[48] Множество машин стояло у обочин – перегрелись моторы. Укрыться было негде, и солнце нещадно изливало зной на беспомощных автовладельцев.
Даже сквозь закрытые окна в охлажденный кондиционером салон «мерседеса» доносился плач детей и просачивалась удушливая вонь выхлопных газов.
– А кто этот ваш связной, к которому мы едем? – спросил Бартон.
– Мой старинный школьный приятель. Человек, который разделяет со мной многие мои тревоги о судьбе Ближнего Востока, – объяснил Разак. – Если не возражаете, я хотел бы попросить вас позволить мне вести разговор.
– Пожалуйста.
Они почти два часа добирались до широкого металлического навеса, напоминающего ангар без дверей, который служил укрытием от солнца для солдат пограничного патруля СБИ. Вдоль дороги тянулись бетонные баррикады и проволочные заграждения. По обе стороны проезда на позициях стояли танки и бронемашины.
Разак повернулся к Бартону:
– Письмо израильской полиции у вас с собой?
– Конечно.
– Отлично. Полагаю, оно нам понадобится.
Разак пытался не обращать внимания на арабского таксиста, которого допрашивала группа солдат СБИ на встречной обочине. Пара немецких овчарок обнюхивала машину в поисках взрывчатки. Он припомнил, что, по слухам, израильтяне с особым подозрением относились к одиноким водителям, следующим из сектора Газы, многие из них оказывались террористами-смертниками.
Наконец солдаты СБИ в полном боевом снаряжении, даже не опуская дула винтовок, махнули Разаку, приказывая следовать вперед. Направленные вниз видеокамеры наблюдения, установленные на стальных балках крыши, ослепительно сверкали объективами. Тощий молодой израильский солдат шагнул вперед.
– Откройте багажник и предъявите документы, – скомандовал он на плохом арабском, успев, однако, мимолетом полюбоваться плавными обводами «мерседеса».
Разак нажал кнопку открывания багажника и протянул солдату их паспорта.
Двое солдат двинулись вдоль бортов автомобиля, осмотрели при помощи зеркал подвеску, заглянули в салон и остановились у багажника.
Проверявший документы постовой чуть пригнулся, взглянул на Бартона и покачал головой.
– Понятно, нездешний. – Скривившись, он перевел взгляд на Разака и сказал: – Вы, должно быть, с ума сошли, ехать сюда, особенно сейчас. На такой тачке. С ним. – Лицо солдата приняло непроницаемое выражение, когда он вновь обратился к Бартону: – С какой целью следуете?
Багажник с силой захлопнули, и англичанин подскочил от неожиданности.
Предъявив письмо Бартона, Разак пояснил, что полиция Израиля уполномочила их вести расследование происшествия на Храмовой горе. Постового это удовлетворило.
– Проезжайте, только будьте осторожны, – предупредил он. – За этим КПП вы предоставлены самим себе.
Разак серьезно кивнул и тронулся с места. Испустив долгий вздох облегчения, он медленно проехал под сторожевой башней, осторожно маневрируя меж бетонных блоков второй линии заграждения.
48
Пограничный переход «Эрец» – единственный проход, связывающий территорию сектора Газы с внешним миром.