– Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. Может, кофейку?
Эван с улыбкой помотал головой, и Лидия скрылась за дверью.
Через час он вернул пузырек – на этот раз наполненный чистой иммунной сывороткой – в карман халата. Горя желанием срочно рассказать Шарлотте о своем открытии, Олдрич потянулся к телефону… и убрал руку. Такие вещи надо сообщать с глазу на глаз. Эта слишком важная, можно даже сказать, сногсшибательная информация не предназначена для передачи по телефону или по электронной почте. Он вспомнил, как Шарлотта говорила, что ей придется задержаться в Риме на пару дней. Однако он не мог ждать так долго.
Выйдя из лаборатории, Олдрич сразу направился в свой кабинет и сел к компьютеру. Запустив Интернет, он зашел на сайт «Континентальных авиалиний» и забронировал себе билет первого класса на ближайший рейс в Рим.
Фарух в состоянии крайнего возбуждения повесил трубку, руки его тряслись. То, что звонок этот поступил лишь несколько часов спустя после утреннего взрыва в Главной синагоге, – не простое совпадение.
Позвонивший ему человек был отголоском далекого прошлого – темного прошлого, все еще преследовавшего Фаруха бессонными ночами. Последний раз он услышал этот незабываемый баритон где-то после шести вечера 11 ноября 1995 года. Именно в этот день Шин Бет – самое засекреченное и беспощадное подразделение израильской разведки – похитило его на боковой улочке Газы, затащив в фургон. Ему связали руки и ноги и натянули на голову мешок.
Как только фургон сорвался с места, начался допрос – его вел человек, занимавший вторую по значению должность в силовой структуре СБИ. В те годы перед контрразведчиками поставили практически невыполнимую задачу: выследить Инженера, палестинского повстанца по имени Яхья Айяш, который в середине девяностых при поддержке вооруженных групп вербовал террористов-смертников для проведения серии нападений на жителей Израиля. Израильтяне все плотнее сжимали кольцо благодаря оперативно добытой агентурной информации. Одним из главных подозреваемых числился Фарух, которого обвиняли в связях с главным сторонником Инженера – Хамасом.
К тому времени, когда его выкинули из машины на безлюдном пустыре недалеко от израильской границы, у Фаруха были сломаны три ребра, четыре пальца, прожжена сигаретами грудь и выбито семь зубов.
Из разбитого рта текла кровь, но Фарух улыбался: он не проронил ни слова, не выдал местонахождение Инженера. Израильтянам никогда не удастся сломить его!
И еще он с удовольствием думал о том, что кровь на его лице принадлежала не только ему. Даже связанный, с мешком на голове, он исхитрился укусить руку Телексена, впился зубами в презренную израильскую плоть и сжимал их все сильнее и сильнее, пока не перекусил сухожилия, пока не захрустели кости. Израильтянин выл как пес.
Вскоре после того, как Инженера все-таки убили в его конспиративной квартире, с помощью заряженного взрывчаткой мобильного телефона, Арий Телексен получил повышение, звание тат-алуфа – генерал-майора. С тех пор Фаруху довелось видеть его всего пару раз, в основном в выпусках новостей – всегда легко узнаваемого по руке, которую хранитель искалечил ему в ту давнюю ночь в Газе.
И вот сейчас Телексену хватило наглости позвонить ему с просьбой, как поначалу показалось, об услуге. Однако после пространного объяснения стало ясно, что в этой услуге крайне заинтересован и сам Фарух.
– Акбар, – крикнул Фарух, выглянув в коридор и с трудом пытаясь успокоиться.
Через мгновение у порога вырос гигант телохранитель. Фарух окинул его цепким взглядом.
– Ты сильный парень. Мне понадобится твоя помощь.
Двое ученых поднялись на лифте на один этаж, двери раскрылись в главную галерею, располагавшуюся над лабораторией, – галерею Пио.
Когда они вышли из лифта, Берсеи тихим голосом сказал ей:
– Дело в том, Шарлотта, что на протяжении трех столетий после смерти Иисуса у ранних христиан было не принято изображать его портрет в буквальном смысле этого слова. Для этой цели они использовали другие знакомые им художественные образы.
– Откуда вы это знаете?
– Этому есть археологические доказательства. Более того, одно доказательство мы с вами увидим здесь. – Он показал глазами на коллекцию предметов искусства, выставленную в галерее. – Я вам сейчас кое-что покажу.
Шагая рядом с Джованни, Шарлотта рассматривала мраморные барельефы на христианские темы, украшавшие стены, словно массивный каменный орнамент.
– Вы что-нибудь знаете об этой коллекции? – Берсеи указал на них рукой.
Она покачала головой.
– Они датируются началом четвертого века, – объяснил антрополог, – тем периодом, когда император Диоклетиан развязал кампанию травли последователей Христа: сжигание церквей и убийства христиан, не желавших отречься от своей веры. Это были годы, когда ранние христиане тайно собирались в катакомбах на окраинах Рима, чтобы помолиться среди мертвых мучеников и святых, что покоились там, некоторые в украшенных орнаментом гробах. – Он указал на один такой, что стоял на массивном пьедестале.
– Саркофаг, – вспомнила Шарлотта, любуясь искусной работой древнего мастера.
– Да. «Двоюродный брат» еврейского оссуария, который мы с вами исследуем. Многие ранние христиане были новообращенными иудеями, и они, несомненно, развивали то, что должно было впоследствии стать христианскими погребальными ритуалами.
Они остановились напротив мраморной статуи высотой около трех футов.
– Ну вот, пришли. – Берсеи повернулся к ней. – Как вы думаете, кто это?
Перед ней было изваяние молодого человека с длинными вьющимися волосами, одетого в тунику. На плечах у него лежал агнец, ноги которого он придерживал обеими руками. На боку у юноши висела сума с лирой.
– Похож на пастушка.
– Тепло. На самом деле его зовут «Добрый пастырь». Нашли в катакомбах. Именно таким ранние христиане изображали Иисуса.
Шарлотта еще раз внимательно оглядела статую.
– Вы меня разыгрываете. – Облик пастыря был мальчишеский, с правильными чертами лица, но никак не библейский: изваяние выполнено скорее в традициях греко-римской скульптуры.
– Вовсе нет. Забавно, не правда ли? Но не стоит забывать, что в этом облике мифология смешивалась с историей жизни Иисуса. И портретное сходство не являлось целью. Это была попытка воплотить идеал, который олицетворял Иисус, – защитник, пастырь. В этом изображении Христа присутствуют также черты Орфея, греческого полубога, символа искусств и песнопений. Наверное, оттого, что небесная музыка Орфея способна была укротить и успокоить даже самого свирепого зверя. – Он указал на лиру в сумке на боку пастуха. – А слова Иисуса могли умиротворить души грешников.
– Прямо как дельфин и трезубец, олицетворяющие спасение души и божественность. – Шарлотта поняла, зачем Берсеи привел ее сюда.
– Точно так.
– Но тогда почему? Почему они не поклонялись иконам или распятию?
«Ведь распятия происходили повсюду, – подумала она. – Особенно в этих местах. Трудно представить католицизм без его страшного креста».
– Во-первых, чтобы скрыть от римлян свое истинное вероисповедание. Это было разумно в годы постоянных преследований. Во-вторых, ранние христиане не знали иконографии. И между прочим, апостолы Петр и Павел такие вещи запрещали. Вот почему не существует изображений распятий тех времен. И не существовало до появления Константина.
– Опять он.
– Опять. Он прародитель современной веры. Константин изменил все каноны. Когда в четвертом веке он пришел к власти, распятия-казни прекратились, и даже катакомбы были заброшены. Это ведь в годы его правления Иисус сделался настоящим культовым героем – божественным созданием. Появились распятия как символы веры, выросли большие соборы, и стали официально собираться материалы для Библии. Образно говоря, вера вышла из подполья, становясь национальным достоянием.