Упав на асфальт, священник увидел, как ноги Конти, соприкоснувшись с бампером машины, вдруг с хрустом переломились, тело его швырнуло на капот, затем на ветровое стекло и через крышу – на дорогу.
Пытаясь скорректировать движение, пришли в действие антиблокировочная система тормозов «мерседеса» и система устойчивости курса. Однако машине не удалось противостоять комплексному воздействию от превышения скорости, внезапного поворота руля и скользкого после дождя дорожного покрытия. Автомобиль налетел на огромную ель, облепив ствол дерева жутким нагромождением искореженного металла и разбитого стекла. Водитель – молодая женщина с длинными светлыми волосами, которая, скорее всего, была не пристегнута, – вылетела через лобовое стекло и неподвижно лежала поперек капота вся в крови, со сломанной шеей. Шум вращающегося заднего колеса «мерседеса» и шипение пробитого радиатора звучали в унисон с автомобильным радио, исполнявшим нечто в стиле «техноданс».
Донован уже ничем не мог ей помочь.
Конти лежал и, удивительное дело, все еще шевелился.
Шатаясь, Донован побрел к искалеченному убийце, сознавая, что тот все еще опасен, и пребывая в твердом убеждении: Сальваторе Конти не должен иметь ни малейшего шанса выбраться отсюда живым. Поглядев в обе стороны пустынного шоссе, Донован наклонился и отстегнул от лодыжки наемника пистолет. Обойма полная, с предохранителя снят. Когда священник ткнул дулом в распухший правый висок Конти, он готов был поклясться, что слышит колокольный звон, плывущий над Белфастом.
– Бог меня простит…
Отец Патрик Донован нажал на курок.
Донован оттащил искалеченное тело в заросли кустов у обочины и прикрыл его, забросав листвой и ветками. Осматривая карманы наемника в поисках бумажника, он нашел шприц и пузырек с прозрачной жидкостью – все найденное он прихватил с собой.
Затем Донован побежал по дорожке к яме и спрыгнул в нее. Он положил половинки разломившейся крышки оссуария на землю, аккуратно достал два брикета С-4 и оставил их в яме.
Крепче уперевшись ногами в землю, священник низко присел и подхватил оссуарий под днище. В яме было не развернуться, и ему не сразу удалось поднять его и утвердить на отвале земли наверху: ковчег оказался не столько тяжелым, сколько слишком громоздким для одного человека. Обливаясь потом и задыхаясь, Патрик Донован выбрался из ямы.
Подогнав «альфа-ромео» поближе, священник загрузил оссуарий в багажник и уложил рядом лопаты. Захлопнув крышку, он, как был, в измятой и испачканной одежде нырнул на водительское сиденье. Усталость навалилась на него. Все тело ныло, сломанный нос пульсировал болью, однако по большому счету он чувствовал себя неплохо; адреналин в крови утихал, но возбуждение не оставляло его. Донован был доволен своими действиями. Много воды утекло с той поры, когда он держал в руках оружие или дрался, защищая себя. Но как говаривал его отец, «ирландцы прощают сильных мира сего, только когда они благополучно похоронены».
Господь защитил его… и он знал почему. Эта несправедливость должна быть исправлена.
Он стер кровь и отпечатки с «беретты» и «глока» Конти – оба пистолета все еще пахли порохом – и сунул их в бардачок. «Глок» он выбросит в первую попавшуюся по пути реку, а «беретту» пока оставит. Запустив двигатель, Донован включил заднюю передачу.
Добравшись до автострады, он немного подождал, недоумевая, почему до сих пор никто не прибыл на место трагедии. Мимо не прошло ни единой машины.
Донован бросил взгляд на укрытый ветками труп недалеко от обочины и подумал, что, когда его обнаружат, будет очень трудно, а то и невозможно определить личность искалеченного наемника. Отпечатки пальцев, карта дантиста или же любой другой метод судебной идентификации, даже самый передовой, здесь не сработают. Также Конти никаким образом нельзя связать с Ватиканом. Он был чужаком, скитальцем – человек из ниоткуда, ушедший в никуда.
Донован задумался о том, какой путь ему избрать.
Немного подумав, он повернул направо – на юго-запад. Когда место трагедии исчезло из зеркала заднего вида, Патрик Донован мысленно прочел молитву о спасении души погибшей женщины.
Разак сидел за столом на кухне и пил полуденный чай, когда его спокойное времяпровождение нарушил звонок мобильного телефона. На экранчике высветилась надпись: «Номер не определен». Озадаченный Разак нажал на кнопку.
– Ассалам?
– Я видел вас по телевизору. – Человек говорил по-английски, и голос его казался смутно знакомым.
– Кто это?
– Друг.
Разак поставил стакан на стол.
«Наверное, репортер, – подумал он. – Или кто-то хочет сообщить информацию».
Но этот певучий акцент он точно слышал прежде.
– Я знаю, кто украл оссуарий, – спокойно сообщил голос.
– Не понимаю, о чем вы говорите. – Разак выпрямился на стуле.
Необходимо, чтобы звонивший высказался поконкретнее. Иначе непонятно, как реагировать.
– Все вы понимаете. Несколько недель назад мы с вами встречались в Риме. Вы привезли мне посылку в «Кафе Греко». Вы дали мне свою визитку и просили позвонить, если у меня появятся проблемы.
Перед мысленным взором Разака предстал сидящий за столом лысый мужчина в очках, с беспокойными пальцами, крепко сжимавшими кружку с пинтой светлого пива. Он был одет во все черное с белым воротничком – христианский священник. Разак помнил, что в кожаном рюкзачке, который он передал священнику, находилось секретное досье, но какое это имело отношение к похищению оссуария, он пока не понял.
– Ясно, – неуверенно ответил он. – Слушаю вас.
– Книга содержала подробнейшую информацию об оссуарии, замурованном глубоко под Храмовой горой, в потайной усыпальнице.
– Какая книга?
– И еще о девяти других оссуариях. Правильно?
– Да. – В интонации Разака звучало скорее поощрение к диалогу, чем признание факта.
– Десятый оссуарий – у меня.
Жалея, что не может записать этот разговор на пленку, потрясенный Разак немного помедлил.
– Вы убили тринадцать человек. Вы осквернили священное место… – Он поднялся из-за стола и нервно зашагал по комнате.
– Нет, – нетерпеливо оборвал звонивший, – не я… – Разак почувствовал, что его невидимый собеседник искренен. – Но мне известно, кто это сделал, – закончил он фразу.
– Откуда мне знать, что вы говорите правду?
– Очень просто: я собираюсь вернуть оссуарий вам… И вы сможете покончить со всей этой историей так, как вам удобно.
В первый момент мусульманин просто не нашел слов для ответа.
– Но почему вы это делаете?
– Я знаю, что творится в Иерусалиме, – сказал священник. – Страдает слишком много ни в чем не повинных людей. И я знаю, что вы согласитесь. Вы честный человек. Я понял это в ту минуту, как увидел вас.
– Неужели вы возьметесь доставить его сами? – Разак едва понимал, что происходит.
– К сожалению, у меня много других дел. Уверен, вы поймете, что я не могу пойти на такой риск.
– Понимаю.
Возникла пауза. Разак не выдержал и спросил:
– Что же находилось в этом оссуарии? Что делало его таким ценным?
Еще одна долгая пауза.
– Нечто чрезвычайное.
Разак содрогнулся, вспомнив дикую теорию Бартона о христианах-фанатиках. Неужели в исчезнувшем оссуарий были останки Иисуса? А старинная книга раскрывала происхождение древних реликвий?
– Содержимое будет возвращено вместе с оссуарием?
– К сожалению, этого я не могу допустить.
И мусульманин решился задать следующий вопрос:
– Это правда, что в оссуарий находились его мощи? – Он мысленно собрался, чтобы спокойно выслушать ответ.
Христианский священник колебался, явно зная, кого имел в виду Разак.
– Утверждать это наверняка невозможно. Ради вашей собственной безопасности, прошу вас, не спрашивайте об этом. Просто дайте мне знать, что вы хотели бы получить назад оссуарий.
Разак задумался над его словами. Он представил себе Бартона, сидящего в израильской тюрьме в ожидании суда. Затем подумал, какого же дурака сделал из него Фарух – единственная сила, стоявшая за доставкой книги, та сила, которая привела в действие страшный механизм, погубивший столько жизней и едва не подвергший опасности все человечество. И Разак сообщил христианину, куда доставить посылку.